| |
СЛИВЯНКА
Не пью вино и старый дом пустой
стоит закрытый никому не нужен,
российский мир, безумием простужен -
клоп пучеглозый кровью налитой.
Москва, 2002
Когда собрав сиреневые тени
с вечерних слив в стеклянную бутыль
залью их водкой и поставлю в темень
и пробкой закупорю, чтобы пыль
за шесть недель не осквернила влаги,
которую я бережно солью
и сахара насыплю, чтобы браге
веселой силу отдали свою
плоды за две недели и затем
две жидкости соединю я вместе
и спрячу их вблизи холодных стен
на полгода в одном заветном месте
подполья и в холодном феврале
в свой старый дом я приведу подругу
бутыль вина поставлю на столе
и выбью пробку ввинченную туго.
Пусть злится снег,
пускай ворчит сосед,
нам это не мешает веселиться,
пускай бегут, хоть в город, хоть в столицу,
мы только посмеемся им вослед.
Мы будем пить счастливое вино,
глазеть в окно на голенькие сливы,
мы счастливы, а коль вы несчастливы,
пеняйте на себя, нам все равно.
Саратов, 1975 |
|
| |
МОЗГИ, ЖАРЕНЫЕ С СОУСОМ
Десяток лет без мяса обхожусь
и не хочу узнать свой странный жребий,
его определил стукач жеребий,
я знаю, что усну и не проснусь.
Москва, 2002
Сперва очищу мозг от оболочки
и опущу в соленый кипяток,
добавив уксус наподобье точки
на окончаньи стихотворных строк.
Сварю мозги. безмозглое же, право,
то существо, которое дает
варить свой интеллект, познавший травы,
как корм подножный, не взглянув вперед,
чтобы узнать свой жребий. Из-под крана
вареный мозг я оболью водой
и разделю на части. как ни странно,
такой конец считаем мы судьбой.
Куски обмазав взбитыми белками
И в сухарях валяя им бока,
я весел и смеюсь над дураками
и думаю: свалял он дурака,
вот этот мозг. Он слишком верил глотке,
хотел быть сыт, и сытостью богат,
он жарится теперь на сковородке,
по кухне расточая аромат.
Душа, известно, гибнет вместе с телом,
а тело служит удобреньем роз.
Я пью сливянку и за этим делом
мне хорошо - блаженствует мой мозг.
Саратов, 1975 |
|
| |
КЛЮКВЕННОЕ ВАРЕНЬЕ СЛАВЯНСКОЕ
Уж никогда не насладиться ленью
в виду родных голодных перспектив,
нас уподобит грязи и растенью
внучатый комсомол и партактив.
Москва, 2002
Особенно добра с мороза Лада,
благоухают Францией уста...
Сдав ценный груз божественного склада
корзина толстозадая пуста.
Счастливо убежавшая от клюва,
пока сочится крана железа,
по тазику юлит в испуге клюква,
как кроликов дрожащие глаза.
Когда она, освободясь от леса,
от паутин и от инсектецид,
блеснет звездою, я измерю пьезо -
значение ее эфемерид.
Затем залью водой, начну варить,
пока она не станет мягкотелой,
и думать о твореньи, и твердить,
за Фаустом: "вначале было дело".
Потом была шумовка и котел,
где вечность мнет разваренные звезды.
И, бросив в сито слабенький костер,
дробит его о темные борозды.
Мед в это время на втором огне
как сперма без движения, все гуще,
и греков отражение в окне
вокруг горшка с орехами бегущих;
о, сладкий треск! Уже без скорлупы,
они передо мной подобны мозгу,-
так в зеркалах стрекоз стоят столпы
одной колонны. Время папироску
соединить с конфорочным огнем
и, балуясь карманным вельзевулом
(заметьте, что при мозге мы не пьем),
низ подпереть для ожиданья стулом.
О, сладкий ум! О, медленный буль-буль!
О, склада дар, с трудом пчелы скрещенный!
Стоглазый предвкушения патруль,
соблазн души и чрева воспаленный!
Твой долгий сон продлиться за стеклом
в оккультной тьме глубокого подвала,
оральный секс за праздничным столом
с тобой, не с солью, Лада предвкушала...
Но... Замечтался я. Пора снимать
с огня отяжелевшее варенье,
и клюквенные пенки смаковать,
пить сладкий чай и наслаждаться ленью.
Саратов, 1975 |
|
| |
ГАГРА
Возможно кто-то там остался жить.
Со мной училась Рита из Сухуми,
если жива, хотя бы и в Суоми,
я ей желаю там и дальше жить.
Москва, 2002
Рассвет, как аромат над бочкой саперави.
В жаровне солнца облачка барашек
расплавился и вкусно до мурашек
запахло в кипарисовой приправе.
Тела грузинок слалкого чхавери
игривее, хоть делай харакири,
и возле ног, срывая галек гири,
большие волны хлопают, как двери.
Мешая марсалу и карданахи,
крепчает пляж, сгребая в суматохе,
хануриков рунической эпохи
в очередей большие альманахи.
И, замкнут наподобие медали,
мир к вечеру клянет свои ходули,
то горячится, как киндзмараули,
то, просветленный, спит, как цинандали.
Гагра, и, возможно, Сухуми, 1983 |
|
