АЛЕКСАНДР ДАВЫДОВ

ОСТРОВ БЛАЖЕННЫХ

...Кто победил — не помню.
Должно быть, греки...

И. Бродский. "Одиссей Телемаку"

Недавно судьба занесла меня нежданно-негаданно в маленькую страну с длинным названием Турецкая Республика Северного Кипра, не признанную, кажется, ни одним государством в мире, кроме Турции, независимой Ичкерии и, как ни странно, пока еще зависимого Татарстана. Учитывая маргинальность данной державы, под стать журналу, и то. что российскому человеку там нечасто случается побывать, считаю своим долгом хотя бы кратко отчитаться, впервые попробовав себя в жанре путевых заметок. Поскольку пребывание там было весьма недолгим, то ограничусь лишь беглыми впечатлениями.

О Кипре я не знал ничего или почти ничего. Однако, еще с детства островок являлся мне в поволоке нежности, ибо на нем родилась Афродита с картины Боттичелли, за то прозванная Кипридой. Затем, как я смутно припомнил, там что-то делали крестоносцы, откуда и пошла династия королей Кипра, заодно долго еще носивших титул королей Иерусалимских, над чем, помнится, потешался В.Соловьев в "Трех разговорах".

Потом, если верить Шекспиру, над островом властвовали венецианцы. И наконец — англичане, чему свидетельство — марки из моей детской коллекции с портретом британских монархов.

Откуда на Кипре взялись греки и турки, я, честно говоря, представлял весьма туманно, точнее, вообще не представлял. Однако, припоминаю вечные неудовольствия между двумя общинами, разрешившиеся войной 1974 г., в которую вмешалась Турция. Дату называю смело: в ту пору я пребывал в военных лагерях и, мучимый информационным голодом, проглатывал все попавшие в руки газеты. Даже запомнил некоторые имена: Макариос, Гривас и т.д. Россия была на стороне турок, что редчайший случай в истории.

Кто победил — не помню. Возможно, турки. По крайней мере, тогда фактически и возникло суверенное государство на Северном Кипре, однако, провозгласившее республику лишь через десять лет. Ее существование у нас никого не тревожило до самого недавнего времени. А тут незаконную страну припомнили из-за поставки (или непоставки) на греческий Кипр российских ракет.

С такими примерно знаниями я спустился с небес на главный турецко-кипрский аэропорт. Их недостаток, признаться, меня вовсе не тяготил: люблю комментарии, но терпеть не могу предисловий. Предпочитаю вмазаться в текст или страну со всего маха, тем взвихрив бурю чувств и фантазий.

Аэропорт был тих и пуст. Кроме нас с Радием Фишем (руководителем делегации из нас двоих) сошло всего несколько человек. В их числе совершенно мафиозная англоязычная парочка, словно из голливудского фильма: колченогий толстяк с сигарой и красавец-негр, весь в золотых перстнях и в черном пальто с поднятым воротом. Любопытно, что плохие парни (ибо в черных шляпах) переночевали в одном с нами отеле, а рано поутру съехали, предоставив додумывать сюжет. Возможно, они приезжали инспектировать гостиничное казино. На Кипре, кстати, казино на каждом шагу, видимо, в связи с запретом подобных развлечений в Турции. Как заверил нас советник президента др. Доган Харман, с ними борется вся прогрессивная общественность Кипра. Но пока, судя по всему, терпит поражение.

Именно Доган-бей и встретил нас в пустынном аэропорту. Это жизнерадостный бородатый здоровяк, который по внешности мог быть кем угодно — турком (каковым и являлся), русским и даже французом. По-русски Доган-бей говорит виртуозно, языком московской богемы. Оказалось, что он закончил философский факультет МГУ, и к тому же у него русская жена. В Москву Доган приехал учиться коммунизму, но, как и следовало ожидать, потерял к нему вкус, зато освоил все без исключения пласты современного русского языка.

Поселили нас, почему-то не в столице Лефкоше (она же грече-ская Никосия), а в км 20 от нее, в приморской Гирне. Ночь была темна, и мне не нашлось в машине иного занятия, как дремать, правда, сперва привыкнув к левостороннему движению, оставшемуся на острове в качестве наследия британского колониализма.

Наутро, распахнув окно и увидев красивый залив и чахлую пальму, я поверил, что и впрямь на Кипре.

Честно говоря, я понятия не имел кто я такой на Кипре и зачем нужен. Им там что журнал "Комментарии", что "Работница". Ни о том, ни о другом, разумеется, сроду не слыхали. Радий-бей (так его уважительно называли турки, буду и я в дальнейшем), по крайней мере понятно кто. Он тюрколог, и даже по какому-то читательскому опросу в турецкой газете оказался самым известным в Турции из живущих зарубежных писателей. Докатилась его тюркоязычная слава и до Кипра. Однако и тут вопрос "зачем нужен?" оставался в силе.

Вообще-то предполагалась делегация московских журналистов, в основном из крупных газет, но в последний момент, все они, как ни странно, сдрейфили. Возможно, решили не тратить редакционные деньги на поездку в сомнительную страну. В данном случае Россия, как и положено, против турок. Да и тема торговли оружием, которую пришлось бы затронуть, как известно, скользкая. Из всех остались только мы с Фишем, от которых данная материя была как раз весьма далека.

Столь скромный состав, думаю, удивил турецких киприотов, но они оказались людьми вежливыми. Разочарования нс показали, программу не сократили, то есть принимали на тамошнем высшем уровне. Впрочем, интересом мировой прессы на Северном Кипре не избалованы, и видимо, пользуются любым случаем высказаться. Короче, на следующий день поутру нас принял президент г-н Рауф Денкташ.

По пути из Гирне в Лефкошу, я немного разглядел Кипр. Он красив по весне, однако, вовсе без поволоки нежности, скорее суров. Жесткая почва, мелкая колючая травка, чахлые деревья. Невысокие, но выразительные горы. На одной из вершин меня ужаснул сумрачный фанерный силуэт, похожий на бабу-ягу. Оказалось, это изображение Кемаля Ататюрка, которого на Турецком Кипре сильно чтут. Резиденция Его Превосходительства Рауфа Денкташа оказалась изящной виллой в турецком стиле чуть побольше дворцов "новых русских". Президент был немолод, видно, что умен, как и подобает политику хитер, держался достойно и весомо. Всем обликом внушал почтение. Речь его, к сожалению, была строго официальной, чего, впрочем, и следовало ожидать. Особо подчеркивалась необходимость турецкого вмешательства в межэтническую распрю (1974 г.), без чего кипрские турки были бы обречены на полное уничтожение. Или, по крайней мере, им было не избежать этнической чистки, вроде той, что была произведена на Крите в 40-е годы. То же самое мы слышали потом из уст местных чиновников любого ранга. Несмотря на однообразие высказываний, звучали они убедительно, тем более для русского интеллигента, обреченного быть на стороне тех, кого меньше и кто слабей.

Я задал (через русскоязычного Доган-бея) два вопроса. На первый о том, существует ли единая кипрская культура, президент ответил, что, по его мнению, нет, не существует. Есть греческая, есть турецкая, мало чем отличная от анатолийской. Второй был ему приятен:

что для него фотография? Недавно он выпустил фотоальбом с видами Кипра. Улыбнулся, ответил, что это для него хороший отдых. Засим мы распрощались.

Вторым из столпов государства, мы встретились с председателем Меджлиса г-ном Хаккы Атуном. Упорствуя, я задал тот же вопрос об аутентичной кипрской культуре. Видимо, я все же рассчитывал уловить хотя бы легкую эманацию тамошней старины — дух новорожденной Афродиты, крестоносцев и Отелло. Государственный муж оживился. По образованию он архитектор, учился в Англии, где традиционно обучается кипрская элита. Ответил, что по его мнению, да, существует. И сослался на сельскую архитектуру. Короче, я сделал вывод, что эманации древней кипрской почвы слабы. Или, по крайней мере заглушены злобой (почти в прямом смысле) дня.

Затем мы пообщались с премьер-министром с красивым именем Дервиш Эроглу. И напоследок — с военным министром, который заодно и министр иностранных дел, Поскольку переводчика не было, переводил мне Радий-бей. Жалея его, я попросил переводить в общих чертах. А в этих чертах речи премьер-министра и военного мало отличались о президентской. Последний, правда, уточнил, что те самые пресловутые ракеты будут угрожать не только Турецкому Кипру, но и самой Турции. А это дело уже посерьезней.

Посетив несколько правительственных учреждений, я восхитился столь развитой для маленькой страны (меньше 200000 жителей) государственностью, В отличие от президентского дворца они помещались в стандартно-европейских домиках, где буквально кипела государственная жизнь: сновали во множестве секретарши, референты, трещали факсы и т.п. Притом что, Северный Кипр не состоит ни в экономических, ни в политических сношениях ни с одной страной, кроме Турции, там нет промышленности, не слишком развит туризм, да и сельское хозяйство тоже не слишком — из-за плохой почвы.

Это подтверждало любимую идею г-на Фиша, которую он мне постоянно внушал, о том, что турки по своей национальной психологии — типичные азиатские русские и взаимная подозрительность между двумя народами — лишь результат исторических недоразумений.

Одурев от четырех подряд официальных визитов, я все же сумел разглядеть столицу Лефкошу. Не берусь судить, сильно ли она отличается от провинциальных анатолийских городов. Также не берусь судить, много ли в ней старины, ибо все постройки находятся в состоянии уютной и живописной обшарпанности.

Жизнь в Лефкоше нетороплива и, я бы сказал, неореалистична (имея в виду старые итальянские фильмы). Люди, если и ходят, то плавным шагом. А чаще сидят на стульчиках возле подъездов и беседуют, либо играют во что-то напоминающее кавказские нарды. Впечатление всеобщей расслабленности, несмотря на постоянно ощущаемую угрозу с юга.

Юг же подступил к Лефкоше вплотную. С крыши главной городской гостиницы я повидал сиамского близнеца Лефкоши — греческую Никосию. Лефкоша-Никосия, видимо, последний город в мире, разделенный берлинской стеной. Саму стену я не углядел, но грань между городами зрима и с птичьего полета. Никосия город отнюдь не расслабленный, а деловитый — с современными зданиями, обилием городского транспорта и т.д.

Охраняемая войсками ООН (как выяснилось, аж с 1964 г.) граница между Севером и Югом находилась в двух шагах от гостиницы, но на греческий Кипр так спроста не попадешь. В гостиничном ресторане мы повстречали пару лихих телевизионщиков с НТВ. Так им, чтобы потом попасть на Южный Кипр, сперва пришлось лететь в Стамбул, а оттуда в Афины.

Мы с Радий-беем на греческую часть и не рвались, но на нейтралке все же побывали. Причем наш путь был тоже витиеват — не через городской КПП, а через находящийся в км 15, куда нас доставили в сопровождении полицейской машины с мигалкой.

Принял нас пресс-секретарь контингента ООН, польский поляк пан Рокошевский, сразу подчеркнувший, что он не родственник маршала Рокоссовского, непопулярного в Польше. Затем же сообщил официальную точку зрения, что хватит, мол, Северу с Югом дурить и пора б им слиться воедино. При этом, разумеется, называл Денкташа господином, но отнюдь не президентом.

Потом мы побеседовали в офицерском баре с симпатичным австрияком, майором-контрактником, бодрым, довольным жизнью и кажется вполне равнодушным к кипрским делам.

Однако, самое любопытное, что легко впустив на нейтралку, нас почему-то не захотели выпускать. Долго велись какие-то телефонные переговоры, пока наконец не прибыла пышнотелая военная дама в камуфляже и не отпустила нас на все четыре стороны.

На всю официальность ушло два дня, и теперь можно было оглядеться и хоть немного познать Кипр. Кто как, а я просто обожаю туристические древности. Какая-нибудь крепость приводит меня едва ль не в экстаз.

Крепостей на Турецком Кипре хватает, а одна высилась прямо под боком. С нежностью вспоминаю нашу с Радий-беем ночную прогулку по Гирне. Прелестная гавань, со стилизованными под старину яхтами, длинный мол, силуэт той самой крепости, освещенные ресторанчики. Очень романтично и упоительно.

Довелось мне побывать и в крепости порта Фамагусты, где Отслло задушил Дездемону. Хорошая, в меру разрушенная крепость, действительно венецианская, с львами св. Марка, все как положено. Но, признаться, больше меня поразила Фамагуста стариной отнюдь не древней — городским кварталом, ставшим ничейной зоной. Сквозь колючую проволоку можно было наблюдать запустевшую жизнь, уже десятилетия упорно сопротивляющуюся конечному распаду. Зрелище завораживающее. Я спросил о сталкерах. Сопровождающий заверил, что ничейка надежно охраняется. Возможно.

Музеев на Северном Кипре, судя по всему, не много. По крайней мере в культурную программу входило посещение лишь одного — монастыря, по преданию заложенного апостолом Варнавой. Однако теперешнее здание, выстроенное в несколько угрюмом византийском стиле, не слишком старинное. Церковь не действующая (хотя на турецкой части остались и действующие христианские церкви) — там музей икон, в основном XIX в., и керамики. Если верить табличкам, все тамошние статуэтки, кратеры и кувшины вылеплены в IV-I тыс. до н.э. Притом выглядят на редкость свеженькими.

Уже своим ходом мы с Радий-беем заглянули в Музей танцующих дервишей в Лефкоше — бывший суфийский монастырь. Музей невелик — два небольших помещения. Одно — усыпальница монахов. В другом — манекены дервишей в танцевальных позах. И вдруг пахнуло чем-то родным — на стенке висел кожаный бубен с изображением имама Шамиля кисти Цехановского.

Самый проникновенный памятник на Северном Кипре не относится к древностям. По дороге в Фамагусту мы поклонились братской могиле невинно убиенных. Тут не злые янычары с ятаганами в зубах резали христиан, а совсем наоборот. Деревня была вырезана подчистую, от полугодовалых детей до восьмидесятилетних старух. На невежливый вопрос Радий-бея, есть ли подобные памятники на южной стороне, сопровождающий, не обидевшись, ответил: "Если бы мы даже и захотели, то не смогли бы". Турок на Кипре в несколько раз меньше, чем греков.

Несмотря на почти полное отсутствие промышленности, туризма, трудности с сельским хозяйством и всю международную изоляцию, незаметно, чтобы киприоты голодали. Нищих не припомню. Одеты прилично. Магазинчики, забитые в основном турецкими и китайскими товарами, на каждом шагу. Много ресторанов. Так что не только на греческом, но и на турецком Кипре есть все... кроме евреев.

После того, как Доган-бей рассказал смачный еврейский анекдот, я поинтересовался, есть ли на Кипре евреи. Ответил, что не слыхал. Из чего можно сделать вывод, что евреев там нету ни единого — будь хоть один, можно не сомневаться, что он о нем бы услышал.

Разгадку этой странности я нашел в русскоязычном путеводителе по Турецкому Кипру. Оказывается еще в античные времена был принят закон, предписывающий убивать евреев без суда и следствия тотчас, как они ступят на берег, что, видимо, и породило генетический страх. Данный закон, как утверждают, еще в прошлом веке применялся, ныне же, как я убедился, бездействует.

Может быть. Министерству туризма стоит внести факт отсутствия евреев в рекламные буклеты. Однако, история Кипра свидетельствует, что оный факт — еще не решение всех проблем.

Есть ли на Северном Кипре художественные музеи, я так и не выяснил. Кажется, нет вовсе. Так что с местным изобразительным искусством я мог ознакомиться лишь в правительственных кабинетах. В каждом непременно висел портрет Ататюрка, изображенного в стиле среднем между Налбандяном и Руссо-Таможенником. Впрочем, возможно, что подобный стиль и не соответствовал вкусам кипрского чиновничества — на соседних стенках располагались вполне современные, абстрактные или полуабстрактые эстампы то ли анатолийских, то ли здешних художников.

Симпатична кипрская керамика, мило расписанная тамошними Пиросмани.

Тотчас по прибытии на Кипр мне вдруг страстно захотелось в театр. В Москве я не был в театре лет десять, а до того еще лет десять. Однако, у меня есть о нем мнение, для московского театра нелестное. Столичный театр — театр парадный, самодовольно-монологичный. Короче, деликатес, а не хлеб насущный. Он не вплетается в жизнь, не будит эмоций, разве что утонченные эстетические чувства, которые лично я предпочитаю черпать из тех искусств, которым и подобает быть элитарными. Возможно, настоящий театр, театр незаносчивого зрелища и совместного чувствования закончился вместе с частными антрепризами, где герой умел исторгать слезы у провинциальных дам, а пьяницу-комика, в случае неудовольствия можно было закидать тухлыми помидорами.

Такой вот подлинно демократичный театр я надеялся увидеть на Кипре. И ведь почти и не ошибся. Игралась турецкая пьеса "Инспектор инспекторов" — римейк нашего "Ревизора", так что перевода не требовалось. Актеры, возможно, и не нашего столичного класса, играли с удовольствием и азартом. Единство с залом было полным. Зрители блаженно ржали, и громче всех мы с Радий-бсем.

На следующий день мне довелось побеседовать с режиссером, довольно молодым парнем. На мой вопрос о русском театре, он, разумеется, восхищенно отозвался о Станиславском. Читал все его книги. Да и вообще, по его утверждению, человек, не знакомый с системой Станиславского, не может считаться цивилизованным. Наслышан и о Мейерхольде, но уважает его поменьше. О современном российском театре слыхом не слыхивал.

В первые дни на Кипре меня постоянно охватывало чувство нереальности, не чересчур приятное. Еще бы — из московской зимы разом рухнуть в весеннее цветенье мифологического острова. Да еще угодить на Кипр Северный, в страну-мираж, не значащуюся на географических картах.

Глушить это чувство я сперва пытался джин^тоником, но гяур-ское пойло здесь производило дурное действие — лишь сначала бодрило, потом же повергало в уныние. Я перешел на турецкую ракы — анисовую водку, сходную по вкусу с детском микстурой от кашля. Это оказалось то, что нужно. Она бодрила мягко и ненастырно, помещая в какой-то уютный кокон, где чувство нереальности, если и не смягчалось, то становилось как бы законным и не тягостным.

Вожделел я, однако, кипрских вин, столь знаменитых, что, по преданию, турецкий султан потому и аннексировал Кипр, дабы ими насладиться. Увы, увы. Кипрского вина я на Кипре не обнаружил, хотя обошел все магазины Лефкоши и Гирне. (Значит, кроме евреев вот еще чего нет, — разве что на греческой части). Пришлось удовольствоваться местным бренди, довольно приятным, но не выдающимся.

Свой день рождения, выпавший на один из кипрских дней, я отпраздновал в "Хлеву". Так называется народная харчевня, где и впрямь прежде был хлев, о чем напоминал грубо дощатый пол и небрежно выбеленные стены. Пригласил нас туда брат Догана Хасан — журналист, бизнесмен и, говорят, немного авантюрист.

Хозяин "Хлева", судя по фотографиям на стенах, герой сопротивления грекам, принял нас не слишком приветливо. Мне объяснили, что это он еще в хорошем настроении. В дурном же называет клиентов не иначе, как свиньями (раз уж хлев), а слишком засидевшихся попросту выгоняет. Притом, "Хлев" весьма любим местной интеллигенцией. На мой вопрос — за что? — Хасан, подумав, ответил, что в первую очередь из-за своеобразия личности хозяина.

Однако, в тот вечер интеллигенции в "Хлеву" не наблюдалось. Да и вообще все столики, кроме нашего, были пусты. За нашим же собралась хорошая компания. Кроме Хасан-бея, Радий-бея и милостиво подсевшего хозяина, еще и весьма симпатичный местный негр. Потомок Отелло оказался мудрецом и философом жизни. Философия его была простой и жизнеутверждающей. Объяснил, что счастлив настоящим и не задумывается о будущем. Что равнодушен к благам жизни — ему хватает неба и солнца. Вдруг он заторопился — дела. "Какие у тебя могут быть дела?" — спросил бесцеремонный хозяин. "С женой буду чай пить," — серьезно ответил негр, тем подтвердив, что он истинный философ.

Обстановка напоминала московскую кухню брежневских времен, — и философичностью беседы, и блаженным чувством непроистекающего времени. Честное слово, так бы и остался на уютном островке в компании добродушных негров и неторопливых игроков в нарды. Но увы... Прощай, гостеприимная Турецкая Республика Северного Кипра — страна-мираж, общим отвержением избавленная от всемирной мороки. Может, то и есть остров, где блаженные души живут в своем вечном настоящем.