| |
Хотя, быть может
это священно, дугоообразный, изогнутый
многостворчатый ноль безымянен
где дети
где незримые дети
где слезы незримых детей вырастают
между Cimitiere M
и Пип-Шоу Сексуального Рая
Врата Песков и Врата Голосов
Хоры Зеркал
Хоры, словно многоязыкие гроздья
Языков ленте под стать Зеркала
(той, где остаются одни только образы
после того как вымерли вещи)
Врата Тела и Закона Врата
Врата Публичного Слова и Переходов
Внезапности, Клеток, Понуждающей Логики
Врата Шляпы, преисполненной Медом
и Монет, отмытых в Меду
Так же, как свет вымывает
Так же, как зной
вырезает по контуру з, замысел
Мелодия оборванных линий в бокале
Именно здесь
между мыслью и простертой рукою
между вратами ложного имени
удвоения Х опустошенного знака
пролегает серьезного поля следы
зыбкая сцена или пространство
населенные тенями
на пороги дверей ссущими кровью
осведомленными впрочем
в математике искривленных прямых
в теории цвета
в Переходах, с которыми совпадаем
поверх траекторий мостов
парусов покрывала лоскутного
В Желании, насколько возможно
мы говорим, не шевеля языками
либо лишь языками мы видим
И Позднее мы говорим
Это письмо последнее,
которое ты, пожалуй, получишь
последнее слово
что ты, пожалуй, услышишь
от меня и отныне
Продолжает огонь ли гореть
надолго однажды погашенный мыслью
в земле глубоко
огонь, который, как стало понятно
невозможно убрать
и эти плюмажи пламени, дыма
всплывут наугад
в кружева обрамляя совершенство симметрии
Музея Всего Человечества
И Книжных Дворцов
Или же Врата Часов говорят
на языке незнакомом
не похожем ни на какие иные
однако он достаточно ясен
ясен, как никакие
и ясен, как текучее отражение врат
врат, чьи обугленные страницы
несет через улицу
мимо строений лазурной бумаги
возведенных на строках неверных
как если б намеренно
О, ты, в этой утлой ладье
Какова связь между названием и картиной
Нет никаких отношений у них
Утлая лодка несет
безымянных людей по воде
нескончаемо темной
темнее, чем снег, лежащий на мостовых
темнее, чем лица в тени, в лодке плывущих
Оплошностью названа лодка или: Ничто
а может и: Параллельными
Стихотворение называлось: Забыл, после: Империей
затем Картежной Игрой,
игрой, сыгранной даве в молочном свету
игравшем на лицах игравших
и на лицах загадочных карт
Нет отношений между названием и картиной
Вначале приходит картина, а название после
Игроки карты сдают в крохотной лодке
Уснули они, и вокруг все темно
Их сон назван Прямой Электрон
Одной снится, что она независима
Другой видит сны с глазами открытыми
как одинокий философ
умерший в миг зарождения мысли
Лежат еще двое телами они перепутаны
У картины нет никакого названия
Невзирая на то, что оно Хранителем Книги
было надписано невзирая на то
что подпись очевидно фальшива
НА ПУТИ К ЯЗЫКУ
Ответ был
солнце, вопрос
раздетых всех запахов
крысами в Пентагоне
Клода кувшины
мельчайшей памяти
ныне нет уже слив в них
и столбик
крохотный тел, засушенных
под половицей
(нам нужно продать эту машину)
Летние месяцы так же трудны
слишком быстро уходят, чрезмерная
ветренность и абсолютная тьма
когда падает на поля
Мы совсем не стыдимся
наших безмерных богатств
даже в чемто горды
опрятностью рабочих кварталов
Судя по тону их плача
вполне они счастливы
работой своей, ну, словно
в покаянии дети. Ответ был
память, машина
земля которой поводырем
остается, а вопрос долины желанья
частым дыханьем моста пресечен.
превращая воду в брызги в витражные брызги
Неуемность иная но та же
Неуемность все та же, однако иная
но по сути таинственной та же она
Страх зимы это страх лишь огня
ибо зиму он распускает по прядям
и то время, когда будет сообщение скомкано
он ощущает с неукоснительной точностью
БИБЛИОТЕКА В ОГНЕ
Поэтажно библиотека оседает в огонь
освобождая книги из влаги в сон
так и мы катимся к мысли ринуться вон
Ошибочно предощущенье, которое нас привело
к тому, чтобы исчислить длительность года
в единицах дерева и алоэ
Но не станет больше пыли в углах
и псам не прорваться сквозь пыль
чтобы неуверенно себя вопрошать
Станет ли окончательно ясным
что в теле не содержится облаков
ни уличных фонарей, ни откровений ночных
вдоль искривленной тропы
Повелителя несовершенного настоящего
величье рассветов с осторожных постелей
но еще более велики мастера сожалений |
см. его публикацию в №2
№6 |
