Андрей Тавров
поэт, писатель, редактор книжной серии "Русский Гулливер"
статьи о духовных принципах жизни с точки зрения христианина
ПОРТРЕТ РЫЦАРЯ НА ФОНЕ НЕПОДВИЖНОГО СОЛНЦА
( Заметки писателя в защиту поэзии)
Смерть и Время царят на земле, -
Ты владыками их не зови;
Все, кружась, исчезает во мгле,
Неподвижно лишь солнце любви.
В.Соловьев
Прошлый год наряду со множеством гуманитарных и политических сенсаций ознаменовался также событием культурным и духовным, которое, как мне кажется по своей значимости опережает многие другие, на первый взгляд более яркие и значимые. В 2002 году человечество на вопрос, какая книга для него является самой любимой за все времена (речь шла о художественной литературе) в лице своих писателей и читателей ответило Ц Дон Кихот. Роман Мигеля Сервантеса был признан любимейшей и лучшей книгой когда либо написанной на земле.
О чем это событие говорит мне как писателю и христианину? Во-первых, о том, что приоритет отданный Дон Кихоту неслучаен и указывает на какую-то особую любовь человечества, вышедшего из страшного и ослепительного двадцатого века в век двадцать первый к герою, который всегда считался образцом непрактичности, мечтательности, несвоевременности и символизировал любого поэта или философа, который продолжает жить в мире собственных, пусть и прекрасных, пусть и самых возвышенных, но не имеющих никакого отношения к практической жизни фантазий. Итак, век передовых технологий, глобальной стандартизации и ламериканского образа жизни╗ называет своим героем фантазера. Парадокс? Еще какой!
Странно, что на это никто не обратил до сих пор должного внимания. Странно, что когда мы говорим об оскудевании христианского духа и о закате поэзии перед натиском прагматизма, лклипового╗ сознания, стандарта, мы забываем о том, что нелепый всадник на тощем коне именно сегодня назван любимейшим героем? Какая тайна тут сокрыта? Как такое может быть вообще? Ведь признать Кихота любимым - это поставить под удар все те ценности, которые культивирует современная внерелигиозная цивилизация, расположившаяся на материке ситуации пост-модерна. Что же происходит? Постараемся ответить на этот вопрос.
лДон Кихот написан по ошибке╗, - сказал один из знаменитейших отечественных литературоведов Виктор Шкловский. Сервантес и не думал создавать шедевр и лнетленку╗. Сервантес хотел развлечься и написать пародию на рыцарский роман, к тому времени уже набивший оскомину даже непритязательному читателю, но тем не менее пользовавшийся спросом. Он ее и написал. Смешную историю о том, как некий чудак из Ламанчи в век стяжательства и мошенничества вообразил себя рыцарем и носителем рыцарской чести.
Итак, первое, что я хочу здесь отметить Ц Дон Кихот Ц персонаж пародийный. Вторая его особенность заключается в том, что он действует не в свое время и занимает не свое место, ибо время и место настоящих рыцарей миновало. Человек, занимающий не свое время и не свое место, по моему разумению, вполне может быть назван самозванцем и обманщиком. Именно так и воспринимают Дон Кихота. А за высоту его рассуждений ( чрезвычайно глубоких, между прочим, что всеми серьезными читателями мира, между прочим, признано) и верность рыцарской любви к прекрасной даме и Богу наш рыцарь удостаивается звания безумца. Кажется, в оправдание именно этого персонажа Пушкин впоследствии скажет: лТьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман╗. Здесь сделаем на время паузу и откатимся на две тысячи лет назад.
З0-е годы новой эры, окраина Римской экумены, Иудея, Иерусалим. В течение трех лет здесь длится проповедь нового пророка из Назарета, число учеников , которого то увеличивается, то уменьшается в зависимости от тех странных и загадочных слов, которые он говорит. Так, например, это количество резко уменьшилось, когда он сказал, что он и есть хлеб, сходящий с неба и предложил есть его плоть и пить его кровь. лКто может все это слышать?╗ Ц спрашивали бывшие его последователи и уходили. Итак, давайте попробуем взглянуть на личность нового пророка с точки зрения обыкновенного фарисея. Как воспринимался новый учитель из Галилеи, претендовавший на то, чтобы быть тем самым долгожданным Мессией? Во-первых, по мнению рядового фарисея, он таковым не являлся, ибо настоящий Мессия должен будет сойти лкак роса╗, весьма таинственным образом на землю, и рождение его будет окутано тайной. л А этот Ц мы знаем, откуда он пришел. И мать его знаем и братьев╗. Во- вторых, истинный Мессия придет для того, чтобы завоевать Израилю военную славу и мировое господство Ц такова была общераспространенная точка зрения. В третьих, он должен быть велик и стать царем Израиля. Одним словом, ни по одному из этих параметров бездомный пророк из Назарета на роль истинного Мессии не подходил. С точки зрения среднего и официального религиозного сознания Израиля - Он занимал не свое время и не свое место. Одним словом, Он был самозванцем. А значит, по литературному счету, Он лишь пародировал истинного, лдоброкачественного╗ Мессию.
Дальше. То, что говорил новый пророк, с одной стороны опиралось на Закон (точно также, как Дон Кихот опирался на канонический рыцарский роман), а с другой стороны этот закон переделывало, словно лвыворачивало╗ наизнанку, предлагая например такие совершенно невыполнимые вещи, как молиться за своего врага, вместо того, чтобы воздать ему по понятному и рекомендованному Моисеем принципу справедливости Ц око за око. И в своей проповеди новый Учитель то и дело повторял: лВ Законе сказано так и так, а Я говорю вамЕ.╗ Одним словом, закон подвергался переосмыслению, а с точки зрения рядового фарисея становился предметом (представим себе, что фарисей знаком с теорией пародии) кощунственного пародирования.
Учитель из Назарета предлагал чудесные, но невыполнимые вещи Ц любовь, которой не может быть, верность, которая возможна для великих пророков, таких, как Моисей или Авраам, но для нас, обыкновенных смертных, невозможна, близость к Богу, которая тоже прекрасна, но, к сожалению, опять же невозможна для такой мелочи, как мы. Ведь мы горды тем, что признаем именно низкие истины. Пусть они низкие, говорим мы, но они Ц истины, но они Ц реальность, нам среди них жить и поэтому нам с ними надо считаться. Нам к ним надо уметь адаптироваться. А пророк из Назарета предлагает нам вместо лтьмы низких истин╗ лобман╗, пусть возвышающий нас на время, но не перестающий быть от этого обманом. А следование такому возвышенному обману неминуемо приводит к катастрофе. И все мы это хорошо знаем. Прекрасное но, по большому счету, невыполнимое учение. Христианство.
Рассуждения подобного рода Ц вне времени. Они абсолютно современны. Они есть симптом и15 и 16 и 20 и 21 века.
Итак. Мне кажется, я достаточно ясно определил ту область смыслов в котором совпадают два великих образа Ц один реальный, второй Ц литературный: Иисус Христос - в восприятии средне-бытового сознания и Дон Кихот в том же восприятии. Самозванство, безумие (Иисуса Христа не раз пыталась представить сумасшедшим новейшая медицина) , утопичность идей. И теперь я хочу заметить одну важную вещь: Дон Кихот Ц не Иисус Христос, но меня прежде всего интересует тот аспект, то смысловое поле, где эти два образа совпадают. А оно, как мы видим, существует и существует достаточно прочно. Это смысловое поле и этот аспект я бы и решился назвать Ц поэзией.
Причем той поэзией, которую принято называть гениальной.
Хочу объяснить этот несколько неожиданный вывод. Владимир Соловьев так определял прекрасное в поэзии. Та поэзия прекрасна, говорил он, в которой присутствует свет Царства Небесного. Она единственно и реальна, потому что именно Царство Небесное есть единственная реальность, по сравнению с которой все наши бытовые ценности Ц деньги, власть, желание престижа, собственность Ц не большая реальность, чем дым. Суета сует Ц сказал об этой бытовой реальности, так сильно почитаемой во все века (будь то динарии, доллары, замки, буцефалы, гаремы, ллексусы╗ или владение шоу-бизнесом), сказал Экклезиаст. Итак, по мнению Соловьева, этого Дон Кихота в восприятии современников, поэзия Ц есть реальность несомненная и реальность большая, чем реальность средне-бытовая, но лишь в том случае, если она опирается тайно или явно на Евангелие и окутана тем же Духом, что и Евангельский. Тем самым, Который дышит, где хочет.
Итак, оказывается, стишки, эти вымыслы и придумки, это несерьезное занятие может стать в один ряд со столь же несерьезными и самозванными персонажами, как Дон Кихот и пророк из Назарета, в один ряд с теми высокими, но неосуществимыми идеалами любви и чести, которые они проповедовали. Мы-то, конечно, знаем, что и Кихот обманщик, и пророк из Назарета Ц лобманщик, который говорил, что он на третий день воскреснет╗ (слово лобманщик╗ Евангелие сохранило Ц так назвали Иисуса фарисеи, пришедшие к Пилату с просьбой опечатать гробницу). Мы-то знаем, что стишки Ц они и есть стишки Ц нас возвышающий на время обман, который может взволновать душу на какой-то миг, но кто же примет этот обман как руководство к действию, как образ жизни? Да вы с ума сошли!
Самое поразительное в христианстве не то, что оно высоко Ц самое поразительное в нем то, что оно выполнимо. То, что это не просто нас возвышающий обман, а Ц путь, который осуществим, если следовать за Тем, Кто дает силы для этого пути, Кто Сам есть Путь, Ц за Христом. Невозможное становится единственно разумным, нереальность становится единственной реальностью, и лложь╗ становится Божественной Правдой.
История с признанием лДон Кихота╗ лучшей книгой всех времен и народов на самом деле история о том, что есть надежда на то, что лобманщик из Назарета╗ может оказаться и не обманщиком. Немного страшно сказать, что прав Дон Кихот. Страшнее сказать, что права поэзия. Еще страшнее признать, что прав Христос, и что его правда Ц единственная. Но уже никогда нельзя отказаться от магии этого образа. И вот почему человечество несколько пугливо, чтобы не иметь никаких страшных обязанностей по отношению к христианству (а точнее сказать - к его Основателю) с его высшей любовью и верой Ц вещам, как мы уже выяснили, страшным и, кажется, что нереальным, тем не менее отважилось признаться в любви к Иисусу Христу и поэзии, закрывшись от их ослепительного света печальным и смешным образом великого рыцаря из Ламанчи. Ибо признание любви к нему есть всего-навсего замаскированная фраза человечества к своему Создателю: лГосподи, мы знаем, что то, что Ты сказал, скорее всего, для нас невыполнимо, ноЕмы любим Тебя╗. Но есть и такие, которые говорят: лНевыполнимо, но с Тобой все возможно, Иисусе╗.
И вот 21 век, век безверия, гуманитарных и экологических катастроф, век компьютеров и виртуальной реальности, век утраты лсакральной вертикали╗ и век конца святынь Ц признается в любви к Иисусу, вверив свое послание Дон Кихоту Ламанчскому.