Андрей Тавров
поэт, писатель, редактор книжной серии "Русский Гулливер"
.
статьи о духовных принципах жизни с точки зрения христианина
ИОВ ВЫХОД ЗА КРАЙ ЦИТАТЫ
Христианство в кризисе и мир в кризисе. Можно сколько угодно отрицать это, ссылаясь, например, на то, что во все предшествующие эпохи были свои кризисы, но жизнь продолжалась, что конец мира уже ждали несколько раз, но ничего страшного не случилось, что все это - дело обычное. Но даже если это дело обычное, даже если это некие объективные параметры истории, то я все равно позволю задать себе детский вопрос: а что же в этом хорошего? Что хорошего в том, что миром руководят страдания и жажда власти, и какие утешения приносят цифры погибших в первой мировой и во второй мировой войнах все эти десятки миллионов? Что хорошего в том, что дети болеют спидом, а на дорогах гибнут сотни тысяч человек ежегодно. Что, наконец, хорошего в том, что у двухсот самых богатых людей мира сосредоточено столько же денег, сколько у всех остальных? И пусть это, так или иначе, при некоторых разночтениях, было всегда, но что в этом хорошего? Разве это не значит, что ни тогда, ни сейчас огонь Божий не просветил мир? Почему? Неужели зря нес свои глаголы жизни вечной рыбакам и миру потрясающий душу и сердца Иисус Назарянин?
И глянцевые журналы эпохи пост-пост мне отвечают: давай больше не будем говорить на эту тему. Или будем говорить так, чтобы ты же сам и получил от разговора удовольствие. Смотри, на наших страницах нет ни болезней, ни старости, ни смерти. Исключительно красивая и благоухающая самой лучшей парфюмерией юность. Мы новая государственная идеология. Разве ты не хочешь жить в радости? Забыть о смерти? Болезнях? Проблемах?
А христиане, вооруженные до зубов цитатами, просто отмахиваются от моих несовременных мыслей, не удостаивая серьезным ответом, ссылаясь на какую-нибудь цитату, где оптимистично говориться о вечной и обостряющейся борьбе добра и зла и конечной победе добра.. Но это не их слова, это цитата. Это не их глубина, это цитата. Это не их духовный опыт, это всего-навсего чужая цитата, основной феномен эпохи постмодерна.
Ибо эта эпоха живет в реальности чужих слов и чужих цитат, и не зря ее апостол французский философ Ж. Деррида однажды сказал: нет ничего, кроме текста.
Что же произошло в современном мире и в нашем восприятии - не происходит, уже произошло? Праздники эпохи пост, например, стали значительно важнее тех исторических событий, которым они посвящены. Празднование Рождества, поездки, походы, фейерверки, магазины, теле-шоу стали намного важнее той сухой информации, которая изложена в Евангелиях, где речь идет о том, что Бесконечное, Невероятное, Запредельное вошло в жизнь людей, стало ее частью, поставило каждого перед выбором принять эту Весть или отвергнуть. Они эту весть приняли в форме чужих цитат.
И это еще не все. Самое удивительное заключается в том, что слова о Боге стали важнее, чем сам Бог. Цитаты о Боге заменили все, что только можно заменить. Они заменили даже то, чего заменить, казалось, было никак нельзя. Они заменили собственно бытие наше в пространстве Бога. Встречу нашей глубины с глубиной Бога то, ради чего мы сюда и пришли. Цитаты и чужие парадигмы подменили смысл жизни, который не надо искать в словах, ибо расположен он в молчаливой глубине, в бездне и океане без дна, который живет в каждом человеческом сердце без исключения. Точно там же, где находятся все ответы на все вопросы, где нет смерти и боли, где плачущие блаженны, а Тот, Кто это произнес, Он и есть единство и бесконечность твоего сердца.
Но все это вчерашний день. Сегодня не надо ничего спрашивать у Бога, потому что на все уже есть ответы, которые можно читать и цитировать, испытывая и собственную значимость и, отчасти, защищенность.
В свое время я считался углубленным христианином. Я цитировал Августина, Кьеркегора, Бердяева, все что угодно. Я сшил себе золотой генеральский мундир из этих цитат. Я сиял в нем как Сальвадор Дали в своем золотом пиджаке на королевском приеме, и мне это очень нравилось. Но потом я оказался в глубоком кризисе. И цитаты перестали работать. У них не достало сил вытащить меня на поверхность. И поэтому мне пришлось отказаться от золотого пиджака. Это было непросто, но, слава Богу, у меня хватило на это смирения. Мне пришлось вместо него сшить себе весьма скромный наряд из собственного духовного опыта. Он был небросок, но именно в нем таились силы, и именно он помог мне преодолеть кризис. Там, где чужое сияние не сработала, сработала собственная, скромная свеча, собственноручно зажженная от Источника.
Нет ничего, кроме текста, - говорит Деррида, и он прав. В конце концов, в данный момент, читая эти строки, вы имеете дело и с текстом, и с цитатами. Больше того, все, что вы знаете о мире, все, на что вы ориентируетесь в вашем поведении, вся шкала ваших моральных или аморальных ценностей все это однажды пришло к вам как рассказ в форме устной или письменной речи. Поэтому, все, из чего состоит ваше знание есть текст, усвоенный вами и воспроизводимый вами. И в силу самого этого механизма воспроизведения чужого рассказа, он не может быть ничем иным, кроме цитат. И в силу этой же причины в мире ничего нового нет и быть не может. На Востоке это называется Колесо Сансары. Самая печальная книга Библии, книга Экклезиаста, повествует как раз об этом. И правда постмодерна как раз и заключается в том нравится нам это или нет что мы оказались в мире цитат, в мире бесконечных повторений, того, что уже было сказано, пересказано. Истории о жизни подменили жизнь. Это прекрасно знают все любители сериалов. Но и собственная их жизнь, цитирующая чужие установки, не менее призрачна, чем мерцание цветного экрана среди бездны черного космоса. Все это эпоха пост, эпоха цитат. Эпоха чужой, не своей, жизни.
Однажды Рильке, великий немецкий поэт, сказал, что важно прожить свою жизнь и создать свою собственную, а не чужую смерть. Я не буду теоретизировать на эту тему, я просто склонен думать, что свою смерть, не заемную, не процитированную, а свою собственную, создали Христос, Ян Гус, Жанна дАрк, Александр Мень, Махатма Ганди и другие, те кто ушел от цитат
Смерть это вообще, конец цитирования. Но и после смерти душа может остаться в мире чужих цитат, в мире иллюзий, в мире эго, так и не встретив собственной за-словесной любви, безмолвной правды о себе самом и о Боге. Вероятно, это и есть ад, из которого еще предстоит выбираться.
И тем не менее, Деррида прав: ничего нет вне текста. И если мы остаемся в мире логики и в мире христианства твердых тел, то мы вынуждены с этим согласиться. Ибо это правда. Это несомненная правда нашего эго. Но я знаю одного человека, который этого не сделал, не сдался самой неопровержимой логике слов, и тем самым подписал приговор эпохе постмодерна, его стилю внешнего мышления и его интеллектуальной логике, жалящей собственный хвост. Его имя - Иов.
Как вы помните, его постигли несчастья, несмотря на то, что он был праведником. Погибло имущество, дом, стада, погибли его дети, и, наконец, тяжкая болезнь поразила его самого. И вот, находясь в бездне отчаяния и горя, он сидит, как нам говорит Библия, на пепелище, на свалке, и вопрошает Бога за что? И к нему приходят его друзья, чтобы утешить его. Это умнейшие люди своего времени, это интеллектуалы, знающие о Боге все, что можно было знать на тот момент, и они начинают свои утешения. Как вы думаете, чем они пользуются? Ну да, цитатами. Умными, тонкими, глубокими. Но Иов остается безутешен. Потому что у него своя бессловесная правда невыносимая боль, тяжкое физическое страдание, но самое главное мука от одной мысли, что Бог, в которого он верит, может быть бесчеловечным, злым Богом. И поэтому цитаты друзей разбиваются о правду Иова. О неистовство его вопроса. Да, слова и цитаты многое говорят малому я, нашему эго, но они не отвечают на вопрос Иова, который превышает все вместе взятые цитаты в мире Кто Ты, Господи? И кто я? И поэтому Иов вне зоны цитат. Он обращен к Первоисточнику. Он взывает к Нему, а не к цитатам о Нем. И Тот отвечает. Ответ Ег в Библии заключен в слова, но это явно не главный ответ Бога. Главный его ответ в том, что Иов, имея в виду открывшееся как бесконечный бутон, духовное зрение, говорит: теперь мои глаза видели Тебя. И в этой встрече-ответе Иов видит свое бесконечное бытие, которое не может потерпеть никакого урона, потому что оно принадлежит Богу. Это встреча вне круга цитат. Это ответ из Первоисточника. Это ответ, рожденный из глубины собственного сердца, оттуда, где пребывает Бог. И Бог говорит друзьям Иова: попросите, чтобы Иов помолился о вас, потому что вы говорили обо мне не так верно, как говорил он.
Считается, что эпоха пост- ставит вопросы правильно. Но мудрец Кришнамурти однажды сказал: На правильно поставленный вопрос не может быть ответа. Имея в виду, что на правильный вопрос нет ответа на уровне слов. Вопрос Иова был поставлен правильно, и он получил ответ, превышающий слова ответ самого Бытия. Цитата же- это орудие и оружие нашего малого я, нашего эго. Для духовного Я, для образа и подобия, ее недостаточно. В мире духа цитата сомнительна, как сомнительно и само эго.
Я не против цитат. Но цитата только тогда не гибельна, не несет в себе семени смерти и иллюзии, когда в ней, как в абажуре горит огонь собственного духовного опыта, собственной обретенной духовной реальности огонь прикосновения к Богу, следствие встречи с Ним. Выньте лампу из абажура, и вы получите чужую, погасшую, ставшую лживой цитату. Не отождествляйте ее с собой!
Я убежден, что христианство в кризисе еще и потому, что вместо самого Бога мы несем слова о Нем, несем людям ее величество Цитату. Вместо света и любви рассуждения о свете и любви. А там, где в кризисе дух, в кризисе будет и мир. И это вопрос, обращенный не к социуму, не к формации, не к церкви как идеологическому институту, которым она настолько полюбила становиться в последнее время, что Антоний Сурожский написал незадолго до смерти: как бы нам не упустить момент, когда Церковь из церковной организации могла бы действительно стать Церковью. Это вопрос - к личности, ко мне. Это выбор. Что же я выберу, что понесу дальше в свою жизнь и жизнь других людей вторичность цитаты или, вместе с Иовом, реальность Первоисточника.