Андрей Тавров
поэт, писатель, редактор книжной серии "Русский Гулливер"
.
статьи о духовных принципах жизни с точки зрения христианина
МИСТЕР СТРИП И ОСОБЕННОСТИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НАГОТЫ
Как-то мой друг, специалист по знаковым системам и автор десятков работ по эстетике и семиотике позвонил мне и пригласил на стриптиз. Это не просто раздевание, - прокомментировал он, - это спектакль, который поставила одна моя знакомая, очень талантливая режиссер. До этого кадры со стрип-танцами я видел только на экране, в кадрах всяких боевиков и детективах там обязательно один из центральных психологических эпизодов с участием главного героя происходит на фоне мелькающих голых красоток, короче говоря, я согласился. Мы встретились, поднялись в затемненный и подсвеченный зал со столиками, дорожкой для прохода участниц, стрип-шестом и качелями, уселись за столик, и представление началось.
Не помню точно, сколько человек участвовали в спектакле и в чем заключался сюжет, помню только, что вначале постановка, осуществленная под руководством талантливой знакомой моего друга, особого впечатления на меня не произвела. Полуобнаженные и обнаженные девушки, запудренные то ли светом прожекторов, то ли каким-то порошком, ослепительно белые и контрастные на фоне мерцающей и темной глубины зала, эдакие булгаковские геллочки-ведьмочки, пританцовывая, ходили туда-сюда по дорожке, громко бухала группа ударных, потом стали раскачиваться качели с задранными к небу молочными ногами, и какая-то обнаженная дива (кажется по знаку режиссерши, узревшей моего друга) села за наш столик. Она была гола и устрашающе прекрасна. Черно-красные губы, обнаженная грудь и ничего живого. Вот что поражало больше всего ничего живого. Сплошная маска. Было такое ощущение, что мы имели дело с ожившим манекеном. И тогда я задумался. Что происходит? Куда ушла жизнь?
Я стал следить за представлением внимательней. И постепенно кое-что стало проясняться. Среди участниц были просто девушки с хорошими фигурами, но были и те, кто умел танцевать. Причем - танцевать виртуозно. Так вот девушки с хорошими фигурами были действительно голыми, ну, как бы это сказать обыкновенными голыми девушками, что ли, а та, что вилась в танце, и ритм пробегал по ее обнаженному телу, вылепливая, словно скульптор, все новые и новые жесты, ракурсы и позы и она, наращивая драйв, подчинялась творческой силе скульптора-ритма с таким безупречным тактом, что, казалось, за спиной у нее временами начинали плескаться крылья, она голой не была. Она была одетой. Во что? Дайте подумать Да! В свое искусство! В творчество.
К наготе и красоте в России особое отношение. Всего перечислять не буду, вспомню лишь пару примеров. Она покоится стыдливо в красе торжественной своей - это Пушкин. По правилам той моды светские красавицы были сильно оголены. Плечи, грудь Но та, о которой Пушкин пишет, - и обнаженная, была одета. Она покоилась - в красоте, в невидимом и все же лучистом облаке прекрасного ореола, или, как мы сейчас скажем ауры, которая и переводила обнаженное тело из физиологического плана в план эстетический, а для Пушкина - и божественный. Давайте скажем так кому-то это творческое облако красоты присуще, т.е. у кого-то оно есть, и тогда, даже обнаженная, эта женщина будет одета в сияние, а у кого-то оно отсутствует, и обнажение будет смотреться либо как что-то неодухотворенное, физиологическое, либо как маска.
И мне кажется, что любовь не допускает голого тела. Если двое любят друг друга, то они обязательно впустят в свою жизнь то волшебное сияние, о котором пишет Пушкин, и оденут в него друг-друга. В таких отношениях анатомическая голость просто невозможна. Вероятно одна из тайн брака заключается как раз в этой вечной непорочности, детской целомудренности, которая приходит вместе с любовью. И тогда анатомия и физиология отходят на задний план, а вперед выходит таинственное мерцание, которое мы видим надо всеми действительно любящими парами, мужчинами и женщинами, юношами и девушками и даже пожилыми людьми.
Вы видели ореолы вокруг голов святых на иконах? Так вот на самом деле это изначальная одежда каждого человека. Торжественная краса, о которой сказал Пушкин. Любовь и одевает другого в такой ореол. (Спросите молодую мать сияет ее младенец или нет, и она вам скажет). В такой же ореол одевает творчество, как одело оно танцующую на дорожке девушку в невидимый глазу и все же вполне ощутимый наряд искусства.
Человек по природе своей не может быть голым. Это мы сами придумали непристойную наготу. На самом деле сначала ее не было. Каждый был одет в золотое сияние. Об этом пишет Библия.
Жил в прошлом веке удивительный священник и богослов, которого современники сравнивали по образованности и разносторонности интересов с Леонардо да Винчи. Его имя Павел Флоренский. Он однажды сказал такое человек без одежды недочеловек. Это значит, что человек, не укрытый либо красивой одеждой, либо сиянием любви или творчества, которое работает как его первоначальная одежда еще не вполне человек. Ему еще надо расти и развивать в себе это сияние, эту невидимую одежду. Одежда своими складками повторяет те складки и переливы ауры, которые были присущи первым людям - так и ли примерно так объясняет изменения в моде отец Павел Флоренский.
Короче говоря, если твоя душа не любит, не творит и не сияет ты все еще гол, как тот самый голый король из сказки Андерсена. И пусть ты президент, миллионер или супер-модель это ничего не значит. Потому что рано или поздно обязательно найдется ребенок, который увидит тебя и скажет : А король-то голый! И это будет чистая правда.
И еще, думаю, что Любовь обнажить невозможно. Она и на Кресте, на Распятии сияет своей драгоценной парчой, несмотря на то, что распинали рабов обнаженными, но человек по имени Иисус был не преступником и не рабом, он был - воплощением любви. И именно поэтому сегодня это Распятие, это тело, с которого содрали одежду и прибили к кресту, светится с икон.
А девушка все танцевала и танцевала, мелькали ее босые ступни, ангелы восходили на небо и сходили с неба, и спектакль, наконец-то, удался, и она была одета во все драгоценные ткани Востока и Запада, Юга и Севера. И соткала их она сама прямо на наших глазах.