Уважаемые господа! Никак не могу связаться с Андреем Тавровым. М.б. вы мне поможете?
Эрик Воронцов

Вы как всегда бездонны...

Просьба связаться с нашим сайтом www.ka2.ru для участия в проекте "Первый велимировед" www.ka2.ru/reply/anfimov.html

Здравствуйте Юрий. Посмотрел Ваш сайт. Сайт интересный.
В 2003 году я организовал Народный продюсерский Центр "На БиС!". Мы собираем артистов, художников, интресных и талантливых людей, которые хотят реализоваться и могут помогать другим своими ресурсами. Каждый человек является носителем своей ТЕМЫ. Мы помогаем превратить его тему в ПРОЕКТ или ПРОГРАММУ. Мы сами организуем различные мероприятия и участвуем в мероприятиях наших партнёров. Учитывая Ваши знания и способности, мы можем быть полезны друг другу. Мой дом. телефон (495)919-4419.

Согласна с Вашими мудрыми строками в этом стихе:

И, если жизнь мы любим без предела,
то в каждом есть и вечность, и любовь.
Спасибо.

Новое издание Тайных записок Пушкина выпустил питерский издательский дом Ретро
http://www.retropublishing.com
Книга уже издана в 24 странах. Наконец, россияне смогут почитать правду о классике.
http://www.mipco.com/win/pushrus.html

Юра,здравствуйте.
Хочу послать Вам на рецензию один из моих детских рассказов. Буду с нетерпением ждать от Вас ответа.
С уважением Ирина О.
Солнышко.

-- Аленка, скорее собирайся. Папа скоро приедет за нами, а мы не готовы.
-- Мам, я возьму с собой кукол на дачу?
-- Возьми, только не много.
-- Почему? – надулась Аленка.
-- А ты посмотри вокруг, - мама обвела глазами гостиную, разглядывая разбросанные кругом игрушки – Ты ночью спала хорошо?
-- Хорошо… - не понимающе протянула Аленка.
-- А твоим куклам, я думаю, было не до сна.
-- Почему?
-- Посмотри, где они провели эту ночь!
Девочка обвела глазами комнату, заглянула в другую и покраснела. Ее любимые игрушки были разбросаны по всей квартире, а не только в гостиной. Большая кукла Тина лежала на полу за столом у самой стены вниз головой. Как она туда попала? Серебристый плюшевый дельфин оказался в папином тапке. Кай, жених Марфы, почему-то стоял высоко на книжной полке. А Марфа – на кресле. «Ну, хоть Марфе немного повезло, она не валялась всю ночь на полу, как другие, - подумала про себя Аленка». Краем глаза она посмотрела в открытую дверь своей комнаты, а там… горой громоздились кубики, которые ей совсем недавно подарили на день рождения.
Аленке стало стыдно. Она вспомнила, что вчера опять легла спать, не убрав свои игрушки по местам.
-- Мама, подождите меня несколько минут! Я разложу своих кукол по местам, ладно? Я – быстро!
-- Хорошо, Аленка, мы тебя подождем, - мама улыбнулась, а девочка, подняв с пола кукол, побежала в свою комнату.
В кресле лежал кот и прищуренными глазами наблюдал за всем происходящим. Аленка, пробегая мимо него, высунула кончик языка: «Не воображай! Я вот поеду на дачу, а ты – нет! Понял?». Но Аленка ошиблась, кот, которого звали Пижон, тоже поехал на дачу вместе со всеми. Его взяла с собой бабушка.
Девочка быстро управилась со своими делами. С собой она взяла две любимые куклы: Анфису и Кая, которые были женихом и невестой. И поэтому никогда не разлучались.
В машине она держала их на коленях, крепко обняв руками. Бабушка сидела рядом с пустой корзинкой, а кот лежал сзади у окна и наблюдал за проезжающими мимо машинами.
* * *
Вид у Пижона был важный, даже высокомерный. Будто это специально его везут на такой красивой машине на важную встречу. Пассажиры с других машин обращали на него внимание, (ведь кот был большим и очень красивым), но он их не замечал. Или делал вид, что не замечает. Свое имя он получил не просто так. Это был настоящий пижон: красивый, важный, даже напыщенный, знающий себе цену. Он все делал не торопливо, с достоинством. Выбору имени также способствовала, во-первых, его окраска: черная с шикарным белым воротником вокруг шеи и такими же белыми лапками. Кот был неотразим! Не обратить на него внимания было просто невозможно. Во-вторых, все домашние помнили тот день, когда его крошечным котенком принесли первый раз в дом. Хочется еще раз вспомнить эту историю:
Всю не близкую дорогу он вырывался и царапался! Котенок был так испуган, что дрожал крупной дрожью. Но он еще умудрялся неистово пищать и несколько раз описал маму, которая его несла под своей курткой. Мама уже ничего не замечала, она охала и ахала и думала лишь о том, как быстрее попасть домой.
Когда, наконец, его вытащили из-под куртки и поставили на пол, все ожидали, что оказавшись в новой обстановке, он тихонько забьется куда-нибудь в уголок. Но не тут-то было! Неожиданно наш трусливый котенок, оказавшись на полу, огляделся по сторонам; отряхнулся; трубой поднял кверху свой хвостик; и гордо задрав свою мордочку, начал неторопливо и как будто снисходительно обследовать всю квартиру. Делал он это медленно, как будто оценивая ее: подходит ли она ему?
Все домашние замерли. Такого не ожидал ни кто! Но все поняли - пришел хозяин. Его даже иногда и сейчас зовут – Хозяином. Да, еще он громко хрюкал, обходя свои владения. Видимо они ему понравились.
Котенок оказался не по возрасту серьезным и важным, за что Аленка и назвала его Пижоном. Точнее – обозвала. Но имя сразу приклеилось к коту и осталось.

* * *
На дачу приехали быстро, как показалось Аленке. Она выпрыгнула из машины и побежала по дорожке вперед. Но здесь Пижон умудрился обогнать ее. Он несколько секунд задержался у крыльца, вытянув шею и нюхая воздух, и юркнул в траву.
-- Как вкусно пахнет цветами! – Аленка втягивала в себя воздух.
-- Здесь чудесно! – бабушка сразу направилась в конец дачи посмотреть, не поспела ли клубника. Ведь пора уже!
Аленка побежала в беседку. Здесь она всегда играла.
Вдруг послышался скрежет, и в заборе между досками появилась кудрявая головка:
-- Привет, Аленка!
-- Привет, Настя! Идем ко мне играть в куклы! Я привезла Анфису и Кая. Ты их не видела!
-- Давай сначала сходим за моей куклой! А? А потом будем играть у тебя!
-- Хорошо, - Аленка пролезла через дырку в заборе на соседнюю дачу.
Это была ее подружка по даче - Настя. В городе они жили очень далеко друг от друга и встречались только здесь.
Девочки убежали.

Встреча.


-- Здесь необыкновенно! Чудесно! Замечательно! Кай! Посмотри! Над нами не потолок, а… синий…огромный…
-- Небо! Это небо! Да, оно великолепно! Огромное, синее, бесконечное… А вот это – солнце!
Анфиса посмотрела туда, куда указал Кай, и ее глаза тут же наполнились слезами. Она захлопала ресницами, а брови полезли вверх:
-- Я плачу? Но я не собиралась плакать! – Анфиса утерла непрошенные слезы. Она не понимала, что же происходит, и удивленно смотрела на своего спутника. У Кая на глазах тоже были слезы, и он старательно моргал глазами, чтобы их вдруг не увидела его возлюбленная. Кай никогда не плакал и совершенно не желал это делать сейчас. Они переглянулись и… засмеялись. - Мне все здесь очень нравится, я - счастлива, что попала сюда! - Анфиса закружилась, - Кай, нам очень повезло, что именно нас взяли сюда! Правда?
-- Да, я тоже об этом подумал. Нам здорово повезло! - он влюбленными глазами смотрел на свою невесту. - Солнце, - принялся он объяснять дальше, - Очень яркое, и смотреть на него без темных защитных очков нельзя. Поэтому наши глаза и не выдерживают столь яркого света и… плачут.
-- Невероятно! А как чудесно здесь пахнет! Ты чувствуешь? Я не знала, что бывают такие прекрасные запахи! Так бы закрыла глаза и растворилась в них… - Анфиса действительно закрыла глаза и в мыслях куда-то унеслась, - Это – чудо! – прошептала она.
-- Это – цветы. Так пахнут цветы, - Кай показал на прекрасные растения, росшие вокруг всей беседки.
Цветы услышали, что говорят о них и закачали своими очаровательными головками. От этого запах распространился еще сильней.
-- Я слышала о цветах, но не знала, что у них такой чудесный запах. У меня закружилась голова! Они восхитительны! – Анфиса сделала несколько танцевальных движений и, подойдя к краю беседки, перегнувшись через маленькие перила, протянула к ним руки, словно здороваясь. Они снова закивали ей.
Но неожиданно один цветок вдруг… вспорхнул и… полетел!
-- Они… лет-т-та-ют? – заикаясь, выдавила из себя Анфиса. Она смотрела широко открытыми глазами, как цветок, пролетев мимо нее, удаляется. От удивления она открыла рот.
-- Дорогая Анфиса! Это – бабочка! Очень красивое насекомое. Правда, сначала это – гусеница, такой длинный пушистый червяк, а потом он превращается в прекрасную бабочку. В такую же, которую ты только что видела! Смотри, вот еще одна!
Через беседку летела ярко желтая бабочка. Она, словно услышав их разговор, решила продемонстрировать им свой чудесный наряд. Теперь Анфиса рассматривала ее спокойно и внимательно. Но на этом ее удивление не закончилось. И не только удивление. Не успела она рассмотреть бабочку, как прямо на нее летел огромный жук. Он был такой большой, черный, блестящий и так громко жужжал, что Анфиса от ужаса успела только закрыть руками глаза. Кай бросился к ней и прикрыл ее собою. Но жук и не собирался нападать на них. Он резко взмыл вверх и пролетел над головами.
-- Дорогая моя, не бойся! Это обыкновенный майский жук. Он ничего плохого нам не сделает. Он……..
-- Кай, ты такой умный! Ты все знаешь! Откуда тебе все это известно?
-- Просто я всегда слушаю все книжки, которые читают Аленке. Из них можно узнать обо всем на свете: о природе, о разных животных, о далеких странах, о всяких чудесах…
-- Потрясающе! Я теперь тоже буду их слушать. Ведь раньше я думала, что очень скучно сидеть на одном месте, смотреть в книгу и слушать, слушать… Я не знала, что читать так интересно! Ты знаешь, я всегда думала, что наша квартира – это весь Мир! А оказывается, Мир так огромен… И необыкновенно прекрасен! – добавила Анфиса весело и огляделась вокруг. – Я так счастлива! Это восхитительно, необыкновенно! Я так рада, так рада, что мы здесь! Это чудесно! Чудесно!
-- Дорогая Анфиса! Я давно хотел сказать, что безмерно благодарен судьбе за нашу встречу, и хочу сказать, что я…
Не успел Кай закончить, как послышались веселые звонкие голоса. В беседку прибежали девочки: Аленка и Настя. Настя держала в руках большую красивую куклу:
-- Какие замечательные у тебя жених с невестой! – воскликнула она, разглядывая Анфису и Кая. - Давай играть в дочки-матери! Моя Марфа будет их дочкой!
Анфисе Марфа сразу не понравилась. И не потому, что она была на целую голову выше ее (какая же из нее дочка?). Конечно, она красивая: длинные рыжие волосы, огромные серые глаза, шелковое светло-зеленое платье…, но уж очень она воображает! Смотри, какая уверенная! Как будто это не она пришла к ним в гости, а они к ней!
Анфиса краем глаза посмотрела на Кая, и ее сомнения подтвердились. Да, она совершенно не собирается быть «мамой» этой особе, и вообще… Что - «вообще», Анфиса не знала, но, видя изумленные и широко раскрытые глаза Кая, смотревшие на Марфу, была непоколебима.
Не успели девочки начать игру, как их позвали кушать клубнику. Ягода - крупная и ароматная, только начала поспевать. Отказаться от нее было невозможно и подружки, оставив своих кукол снова одних, с веселым смехом убежали.


Марфа поет.

-- Меня зовут Марфа, а вас?
-- Анфиса.
-- Кай. Очень приятно познакомиться.
Кай уже пришел в себя. Он никогда прежде не видел таких больших и красивых кукол. И был несколько озадачен. Но, сравниться с его Анфисой, конечно же, никто не мог.
-- Я могу что-нибудь спеть, - предложила Марфа.
-- О, это великолепно! Мы с удовольствием вас послушаем. Просим вас! – Кай жестом руки пригласил Марфу на середину беседки.
Марфа неторопливо, шурша шелковым платьем, неслышно прошла вперед. Остановившись, она огляделась вокруг, как будто здесь кроме Кая и Анфисы было еще много слушателей, и… поклонилась. Кай со своей спутницей захлопали в ладоши. Марфа выпрямилась, чуть подняла свой носик кверху, прикрыла глаза, видимо входя в образ, и… запела:
Я так любила Вас, я так страдала…
Судьбу о милости просила я,
Но вы меня не замечали, вы - мечтали…
О чем? О ком? О Боже! Я сойду с ума!

Голос у Марфы был тоненький, но очень приятный. Она пела так чувственно, так проникновенно, что казалось, сама сейчас заплачет! После небольшой паузы со всех сторон послышались аплодисменты. Оказалось, что кроме Анфисы и Кая, ее слушало много зрителей. Это были, конечно же, цветы, а также разные насекомые: букашки, паучки, майские жуки. И птицы, которых здесь, на даче, водилось великое множество. Они расселись кто где: на деревьях, на заборе, на перилах беседки и где только возможно.
Марфа величаво раскланивалась в разные стороны. Она знала себе цену. Сразу было видно, что она не первый раз поет. Выступать ей привычно и очень нравится.
Аплодисменты не прекращались. Певица на всеобщую радость спела еще несколько романсов. Они были такие же волнительные (а некоторые даже печальные), и зрители растрогалась, а некоторые, особо чувствительные натуры, даже прослезились.
-- Вы прекрасно поете!
-- Великолепно!
-- Браво!
-- Спасибо за приятные минуты! - Кай, как настоящий кавалер, поцеловал Марфе руку.
Анфиса тоже слегка склонила голову в знак одобрения:
-- Да, это было замечательно.
-- А вы не хотите что-нибудь спеть? – обратилась к ней Марфа.
Анфиса задорно вздернула свой маленький носик:
-- Я пою скромнее вас, поэтому не буду разочаровывать зрителей. А вот станцую с удовольствием!

Анфиса танцует.

Анфиса грациозно вытянула тоненькую руку вперед. Кай моментально оказался возле нее. Он осторожно взял ее за руку и вывел на середину беседки.
Анфиса осталась одна.
Светлые длинные волосы на затылке перехвачены заколкой, легкое белоснежное струящееся платье украшено розовыми цветами и такого же цвета изящные туфельки. Она была прекрасна! Глаза сияли необыкновенным светом, а ее тело, словно натянутая струна, трепетало. Она вся была в ожидании чуда!
Чуть повернув голову в сторону и вверх, Анфиса, будто уже слышала волшебную музыку! И вот, наконец, послышались первые звуки. Она встрепенулась и… закружилась. Сначала медленно, как будто удивляясь и не веря во все происходящее. Но по мере оживления музыки, ее танец становился стремительнее и радостнее. Она кружилась, делала в воздухе невероятные фигуры, словно летала, не замечая никого вокруг! Ее волосы немного растрепались, но от этого Анфиса была еще прекраснее.
Кай смотрел на нее восхищенными и бесконечно влюбленными глазами! Милая Анфиса, она продолжает его удивлять!
Танец закончился, и аплодисменты долго не утихали…
Зрителей было так много, что все не могли разместиться на небольшой беседке. И целых три кота восседали на дереве рядом с птицами (!), не замечая их и мышей(!), которые тоже пришли посмотреть на необыкновенное представление. Ведь такого здесь никогда не было! Никто не хотел пропустить столь чудесное действие! Но Пижон, великодушно позволивший присутствовать здесь соседним котам, никак не мог согласиться с нахождением у него на даче – мышей. Он незаметно подкрался и появился прямо напротив них! Этого было достаточно, чтобы маленькие мышки моментально исчезли. Пижон был удовлетворен.
Анфиса никогда еще в своей жизни не была так счастлива! Зрители не отпускали ее, и она продолжала кланяться во все стороны. Цветы забросали ее своими чудесными лепестками, а бабочки кружились над ней, выражая так свое восхищение.
Наконец Анфиса сделала несколько шагов в сторону своих друзей, и Кай моментально оказался рядом:
-- Дорогая… - Он поцеловал ей руку и от переизбытка чувств больше ничего не смог произнести. Анфиса понимала его и была благодарна.
-- Вы прекрасно, талантливо танцуете, - с видом знатока важно произнесла Марфа.
-- Да, спасибо, - Анфиса светилась. Она и сама знала, что так хорошо она еще не танцевала никогда!
Аплодисменты продолжались. Зрители не хотели расходиться.
– Пойдемте все танцевать! – предложил Кай, и, обернувшись, засмеялся: - Смотрите, а то нам и места не хватит!
Действительно, все зрители теперь оказались участниками представления. Анфиса, Кай и Марфа тоже взялись за руки и закружились вместе со всеми.
Это было восхитительно! Все смеялись, радовались, веселились! Получился настоящий праздник! И никто не заметил, что солнышко постепенно скрылось, а небо закрыли плотные серые облака. Лишь первые капли дождя заставили обратить на себя внимание.
Сначала исчезли бабочки, букашки, пчелы, а потом и все остальные: птицы, ежик, коты…
Вскоре появилась Настя. Она схватила свою куклу и тоже быстро исчезла. Марфа лишь успела крикнуть: «До свида-а-ния-а! Мы обязательно еще встре-е -тимся-а-а!».
-- До свидания-а! – ответили ей наши друзья.
Они не понимали, что же происходит?


Гроза.


Небо плотно закрыли тучи, сразу потемнело. Дождь стал сильнее, и теперь кроме его нарастающего шороха не было слышно ничего.
-- Кай, что происходит? Все ушли. Мне страшно! – почти кричала Анфиса.
-- Дорогая Анфиса, не бойся! Это – гроза! Она скоро пройдет, и все будет по-прежнему, - Кай говорил спокойно и твердо. Ему очень хотелось утешить свою любимую.
Но «по-прежнему» не становилось.
Ветер усилился, дождь пошел сильнее, и теперь маленькая крыша не спасала их. Косые струи дождя заливали беседку насквозь. Постепенно Анфиса промокла окончательно. Она дрожала и, хотя на ней была наброшена курточка Кая, она тоже уже не согревала ее. Загремел гром, вспыхнула молния, и Анфиса почти потеряла сознание, но Кай успел во время ее подхватить.
-- Мне страшно об этом подумать, - прошептала она, - Но неужели Аленка опять забыла про нас?
-- Дорогая моя, ничего плохого с нами не случиться, - Кай обнял свою возлюбленную, стараясь укрыть ее собою от ветра и дождя. Он изо всех сил старался не показывать чувство отчаяния, которое им тоже постепенно овладевало. Она должна видеть в нем надежного друга, способного в любой ситуации не падать духом и справится с какими угодно трудностями.
Ветер становился сильным, порывистым.
-- Нам надо где-то у-укры-ы-ться-а-а…
Кай не договорил, точнее Анфиса не услышала его последние слова. Сильный порыв ветра сбил их с ног, перекинул через перила и унес в неизвестных направлениях…
-- Ан-фи-са-а-а!! – изо всех сил кричал Кай. – Ан-фи-са-а-а!!!
Но его не было слышно, потому что голос растворился в шуме дождя. Вокруг все трепетало и бушевало. Капли дождя, теперь сильные и ледяные, превратились в настоящий ливень. Трава совсем легла на землю. Но Кай не упал духом: ведь надо спасать Анфису! Чего бы это ни стоило!
Он поднялся на ноги и стал пробираться сквозь листву, лужи, грязь, всматриваясь вдаль и ища глазами свою подругу:
-- Ан-фи-са-а-а!!!
Вода прибывала быстро. Кай, мокрый, грязный, по колено в воде, уже который час упрямо продолжал путь. Он сильно замерз, но не замечал этого. Он кричал, звал свою возлюбленную, заглядывал под каждый кустик и бугорок, но Анфисы ни где не было…
Кай продолжал свой путь...
«Только бы силы не покинули меня! – шептал он замерзающими губами».



Ромашки.


Анфиса подняла голову. Она лежала на мокрой холодной траве. «Как я здесь оказалась? Ах, да… Кай! Где Кай?». Она поднялась, оглядела свое грязное платье и попыталась его отряхнуть. Но, видя, что это совершенно бесполезно, шагнула вперед. Ее ноги сразу же провалились в воду. Она охнула, но тут же взяла себя в руки: «Ничего, ничего страшного не случилось. Сейчас найду Кая и мы выберемся отсюда». Так успокаивала себя маленькая смелая кукла.
И она тронулась в путь искать своего друга.
Анфиса старалась идти по траве, боясь провалиться в ужасные ямы, наполненные водой. Это удавалось все труднее: вода быстро прибывала. Ее платье из белоснежного моментально превратилось в темное и грязное. Курточку Кая она где-то потеряла, и теперь ей было очень и очень холодно. Да и силы постепенно таяли. Ведь она была очень нежной куклой, совершенно не приспособленной к таким ужасным испытаниям.
Анфиса заплакала, но слез было не видно. Ведь шел дождь…
-- Ка-ай! Где ты?
Через некоторое время, почти в полной темноте, она набрела на сухое, как ей показалось, место. Анфиса присела, сжавшись в комочек, и… заснула. Последнее, что она увидела, были ромашки над головой. Они сомкнули над ней свои головки, стараясь собою прикрыть прелестную танцовщицу от дождя. Сквозь почти захвативший ее сон она улыбнулась им.
А ежик, не успевший спрятаться от дождя, вдруг увидев здесь спящую прекрасную незнакомку, очень удивился. И принес большой лопух, которым и накрыл ее.



Удивительная находка.

-- Какой здесь вчера был сильный дождь! Эти лужи даже не перепрыгнешь!
-- Постарайся лучше их обойти, - попросил Митю папа.- А то придется тебя отстирывать.
-- Не придется, я уже перепрыгнул! – радостно сообщил мальчик. Они шагали по проселочной дороге между дачами.
-- Ну, вот и пришли! – сказала мама.
Митя со своей старшей сестрой побежали вперед.
-- Смотрите, здесь что-то есть! – воскликнул Митя. Он подбежал к краю дороги напротив их дачи и, раздвинув ромашки, поднял… куклу.
-- Это – кукла!
-- Удивительная находка!
-- Какая она грязная, прямо ужас! – сморщив нос, сказала подскочившая Аня и добавила - Ничего! Я ее выстираю, и она будет красивой! Видишь, какие у нее волосы? А – платье? Я возьму ее себе!
-- Доченька, это кукла не наша и ее надо отдать хозяйке.
-- Какой? – удивилась Аня. - Где мы ее возьмем? Эту хозяйку?
-- Вы нашла ее недалеко от соседней дачи, - папа показал рукой на место, где лежала кукла. – Надо у них спросить, не их ли эта кукла! И если нет, то тогда наверно ты сможешь ее взять себе. Как ты думаешь? – обратился он к маме.
-- Ну если мы не найдем хозяев, то не бросать же ее здесь снова! Я думаю, что тогда Аня может ее взять.
-- Я знаю, здесь живет девочка и эта кукла – ее, – твердо заключил Митя.
-- Пойдем, спросим у них.
Дети побежали к соседней калитке, но она была заперта.
-- Их нет!
-- Ладно, я ее все равно выстираю, - сказала Аня.
Через некоторое время она радостно показывала всем найденную куклу. Это была настоящая красавица! Девочка искупала ее с мылом, выстирала ей платье, вымыла туфельки. Белые длинные волосы были расчесаны и уложены в красивую прическу.
Теперь Анфиса выглядела даже лучше, чем прежде.
-- Красивая кукла, прямо настоящая невеста, - улыбнулась мама. – Она, оказывается, почти новая! А какой была!? Ты молодец, Анечка!
Аня взяла куклу и побежала знакомить ее со своими игрушками.


Новые друзья.

-- Мамочка, быстрее собирайся, быстрее! – упрашивала маму Аленка.
-- Если бы ты всегда помнила о своих игрушках, Алена! А не только тогда, когда их теряешь! Мы ведь только вчера с тобой об этом говорили! Может ты еще маленькая? Или просто такая… неряшливая? – мама укоризненно посмотрела на дочь. - Я думаю, если ты к ним так относишься, то пусть лучше их найдут и возьмут себе хорошие хозяйки!
-- Мама, ну что ты говоришь? – Аленка заплакала. – Я их лю-блю-у! Я просто забывча-та-я-а!
-- Не плачь, слезами делу не поможешь. Лучше подумай, каково твоим куклам было ночью в грозу остаться одним? А? Вот то-то же!
-- Я никогда их больше не брошу! Честное слово! Ты мне веришь? – Аленка с надеждой заглядывала маме в глаза.
-- Не знаю, Алена. Посмотрим.
Аленка опустила голову.
На даче Аленка долго искала своих кукол, но с трудом нашла лишь одного Кая. Он, весь в грязи, валялся в саду далеко от беседки. Курточки на нем не было, а нарядная прежде рубашка, была разорвана. Выглядел Кай плохо. Ноги и руки у него болтались в разные стороны, а глаза почти не открывались.
Аленка, прижав его к себе, упорно продолжала поиски. «Анфиса, где ты? Где? Не молчи! Откликнись!» Она заглядывала под каждый кустик, в надежде увидеть свою любимую куклу. Но Анфисы нигде не было.
Вскоре девочка выглядела такой же, как и Кай: грязная с ног до головы, и еле сдерживала слезы. Когда она готова была уже расплакаться, ее позвали:
-- Аленка, к тебе пришли!
Быстро вытерев слезы (и перепачкав лицо тоже), Аленка медленно направилась к калитке. Там ее ждали соседские дети: мальчик примерно такого же возраста, как она и девочка постарше. В руках они держали… ее Анфису!
И какую!
Анфиса - сияла!
Аленка от такой неожиданности не смогла произнести ни слова. Крепко прижав к груди Кая, она не отрывала глаз от Анфисы.
-- Это твоя кукла?
-- Да, моя… Анфиса… наверно… - Аленка говорила не уверенно. - Она почему-то… как новая…
-- Я ее постирала! Мы нашли ее у дороги, недалеко от вашего забора, и подумали, может это твоя кукла? - Аня любовалась Анфисой.
-- Она была такая грязная, что больше напоминала… - Митя запнулся, - …Не знаю что, но не куклу – точно!
Аленка покраснела. Ей было невероятно стыдно. Она не смогла уберечь свою куклу, а незнакомая девочка не только ее нашла, но и вымыла, выстирала на ней всю одежду и принесла ее ей – Аленке!
-- Держи! – Аня протянула куклу.
-- Спасибо, - прошептала Аленка и хотела взять Анфису, но ее взгляд упал на свои руки: они все в земле! Да и сама она с ног до головы была грязной. Не может она брать такими руками белоснежную куклу!
-- Куда положить? – выручил ее Митя.
-- В беседку, - обрадовалась Аленка. - Проходите, я сейчас!
Она побежала в дом, а дети – в беседку.
Мама, увидев куклу, ахнула: «Какая чистая! Спасибо вам!». Она угостила детей большой миской, только начинающей поспевать, сладкой клубники.
Аленка переоделась и побежала в беседку знакомиться с новыми друзьями. Она была счастлива! Нашлась ее Анфиса!
Вместе с Аней они помыли Кая и выстирали его одежду. Он стал таким же чистым, как и раньше. Только руки и ноги продолжали болтаться, а глаза не открывались. Выглядел он плохо.
-- Я попрошу папу починить его, - сказала Аленка и грустно добавила, - сама я не смогу…
Но папа, провозившись с Каем некоторое время, посоветовал просушить его. Может быть, потом - он сможет починить его.
-- Тогда пойдем к нам играть, - предложил Митя. Ему давно нравилась Аленка, и он хотел с ней подружиться.
-- А мои куклы? Ведь Кай еще мокрый!
-- Пусть он пока сушиться, а потом ты возьмешь их, - сказала Аня.
-- А мы тебе покажем свои игрушки.
Аленка, боясь снова оставить своих кукол одних, решила спросить у мамы, как ей быть. Мама согласилась с Аней: Каю прежде всего надо высушиться.
И Аленка побежала к своим новым друзьям.




Солнышко.

-- Пожалуйста, открой глаза! Ты не можешь все время быть с закрытыми глазами! Прошу тебя!
Анфиса держала Кая за руку. Он сидел на скамейке с закрытыми глазами, прислонившись к перилам. Она просила, умоляла его очнуться, посмотреть на нее и улыбнуться своей Анфисе! Но Кай молчал.
-- Хочешь, я для тебя станцую!? Ведь ты любишь, когда я танцую!
Анфиса встала и еле касаясь пола, неслышно и медленно закружилась в такт музыки. Она не чувствовала под собой ног. Ее глаза были почти закрыты, потому что бедная кукла боялась, что не сможет удержать слез. А ей вовсе не хотелось, чтобы Кай их увидел. Но случайно оказавшиеся здесь две синички, наблюдавшие столь грустный танец, не выдержали и заплакали.
Кай не двигался.
-- Хочешь, я спою тебе? У меня это не очень получается, но я попробую. Она взяла его руку в свою и тихо запела:

Солнечный зайчик - смешной и веселый
Прыгнул на руки твои.
Терся, ласкался, просил, улыбался:
«За ухом мне - почеши!».

Анфиса посмотрела на Кая, тот сидел так же неподвижно. Она хлюпнула носом и запела дальше:
Солнечный зайчик – смешной и веселый
Глазки свои закатил:
«Ты меня любишь, я это знаю».
Дождик шептать прекратил.

Случайные зрители, оказавшиеся здесь, тоже еле сдерживали слезы.
А ромашки плакать не стеснялись, потому что их лепестки еще не высохли от прошедшего дождя. И было не понятно: то ли они плачут, то ли капли дождя скатываются с их листочков.
Пижон, спокойно относившийся ко всему на свете, сейчас чувствовал себя плохо. Он сидел на перилах беседки и раздумывал: «Как же можно помочь Каю?». Ему было жаль его. Но придумать кот ничего так и не смог.
Кай с закрытыми глазами продолжал сидеть неподвижно. Две бабочки летали над ним, стараясь разбудить, но ничего не помогало.
-- Кай, помнишь, ты всегда злился, когда я пряталась от тебя? Помнишь? Я никогда больше не буду прятаться! Ты слышишь? - Анфиса с надеждой заглянула ему в глаза. - Ты помнишь, как мы мечтали побывать в далеких Мирах? Я не смогу одна! Я не хочу одна! Без тебя… Ты слышишь? – горячо и взволнованно говорила маленькая кукла. - Милый мой Кай! Пожалуйста, проснись! Я не могу без тебя! Я так тебя люблю! – она держала его руки, и слезы капали прямо на его ладони. - Так люблю… - совсем тихо прошептала она.
От усталости и невыносимых страданий Анфиса закрыла свое лицо руками. Она присела около своего возлюбленного и опустила свою голову ему на колени… Через мгновение Анфиса вздрогнула: Кай шевельнулся? Мне показалось? Нет! Он жив! Жив!
Анфиса замерла от счастья:
-- Я знала, ты не оставишь меня.
-- Я давно… хотел сказать… - еле слышно шевелил губами Кай, - Я тоже… тебя люблю…
Анфиса обняла и прижалась к нему.
-- Кай жив!
--Ура!
--Кай жив! – разносилось кругом. Все смеялись и радовались такому чуду.

* * *

В саду появилась Аленка. Она взбежала по ступенькам в беседку и ахнула:
-- Мама, папа, смотрите! У Кая открылись глаза!
-- Ну, вот и хорошо! – сказала мама, а папа добавил:
-- Солнышко его вылечило. Просушило своими горячими лучами. Все веревочки внутри высохли и подтянулись. Вот у него глаза, руки и ноги встали на место! Ай да солнышко!
Аленка взяла Кая и Анфису на руки, прижала их к груди и не выпускала до самого дома.


КОНЕЦ.
Мой mail irina_o2003@mail.ru

Юра!
Ваш сайт понравился. Грузится от меня примерно минуты 2, но надо учесть, что у меня профессиональный компьютор. Буду изучать с вдумчивой постепенностью. Следов Косаговского не обнаружила. Скажите подробнее приметы и ухищрения, к которым надо прибегать, чтобы попасть в музей Рондизма.
Непременно пишите.
Лена

Подражание, кто кому. Но все пили грузинские вина.

Я просто плачу.

Совершенно дикий дизайн сайта, абсолютно невразумительная навигация, дикий розовый цвет главной страницы - оставляют посетителя в недоумении, пока не пробьёшься собственно к стихотворениям автора: они великолепны. Во всяком случае, мне понравились.

ТЕХНОГЕННАЯ БЕЛЛЕТРИСТИКА

Художественная литература (беллетристика) технически базируется на давно изобретенных письменности и полиграфии. Доведение мыслей и чувств писателей до читателей с их помощью считается основным способом. Однако сейчас техника создания, фиксации и распространения информации всех видов стремительно развивается и оказывает сильнейшее влияние на все сферы человеческой жизни, в том числе, естественно, и на связанные с беллетристикой. Ныне высококачественная аудио-, видео- и компьютерная аппаратура стала легкодоступной уже и в быту, открывая творческие перспективы, о которых десяток-другой лет назад не приходилось и мечтать. К чему, в самом деле, графически «рисовать» промежуточные «литерные» тексты, которые читатель воспринимает сначала зрительно, а потом в уме, обязательно переводит в звуковую форму, непременно при этом, вольно или невольно, в чем-то их искажая, если при помощи электроники можно сразу зафиксировать генерированный писателем исходный акустический материал, предельно точно отражающий художественный замысел? А как с помощью традиционных беллетристических приемов однозначно отобразить мимику и жестикуляцию, непременно сопровождающих голос автора и играющих далеко не последнюю роль в передаче эмоций от говорящего к слушающему? Зачем «гутенберговским» методом, изводя бумагу, краски и прочие расходные материалы, тиражировать произведения, когда есть способы многократного воспроизведения сотворенного гораздо более экономные? Ответы на эти вопросы очевидны и не требуют длинных пояснений-рассуждений.
Необходимо отказываться от ставших архаикой воззрений. Если беллетрист времен былых технически должен был владеть только навыками «рисования» текстов с помощью пера или пишущей машинки, то нынешний уже может пользоваться названной выше аппаратурой. Понятно, что созданные таким манером аудийные или мультимедийные «тексты» по сравнению с чисто литературными обладают, при прочих равных условиях, несравненно большей яркостью, красочностью, сочностью, рельефностью и, следовательно, доходчивостью-воспринимаемостью. При этом, разумеется, у сочинителя, помимо способностей писательских, должны присутствовать хотя бы в минимальной мере дарования декламационные и артистические и, насколько мне известно, у большинства писателей они имеются. Не зря же говорится, что «если человек талантлив, то он талантлив во всём». Для примера сошлюсь на В. Токареву, Т. Устинову, М. Веллера, И. Андроникова, О. Попцова и Э. Радзинского, очень недурственно исполнявших свои произведения по радио или телевидению. Замечу, кстати, что опусы названных авторов в книгопечатном виде на меня лично почти всегда оказывали куда менее сильное эстетическое воздействие, если не сказать, что иногда вообще никакого. Не берусь утверждать категорично, но представляется, что упомянутые беллетристы за малым исключением задумывали те произведения изначально как литературные и уже потом по лишь им ведомым причинам авторски озвучивали их или выставляли в видеоформе. Тем не менее, данные примеры позволяют говорить о некоем новом явлении в художественном словотворчестве — техногенной (рожденной современной техникой) беллетристике. В связи с этим хотелось бы кратенько сказать об одной из ее разновидностей, обусловленной существованием Интернета, позволяющего производить «тиражирование» сочинений такой категории по каналам электронной персональной связи. Не так давно в «сети всемирной паутины» на сайте www.club-pb.ru открылся «Клуб постбеллетристов», объединяющий сочинителей и любителей аудио- и мультимедиакниг, озвученных голосами авторов и изначально для того задуманных. Термин «постбеллетристика» введен основателем клуба Владленом Алексеевым, известным прозаиком, автором романа «ТЕРСИНЦЕВ» и многих других произведений художественной литературы, для того, чтобы размежеваться с беллетристикой традиционной, хотя, в принципе, они имеют тождественную эстетическую основу и отличаются лишь материально по физическим способам закрепления и распространения предназначенной для «потребления» словесной художественной информации. В беллетристике для зрительного чтения применяется привычный буквенно-литерный текст, в постбеллетристике — электронный аудийный или мультимедийный. В первом случае произведения тиражируются преимущественно книгопечатаньем, во втором — трансляцией в «сети всемирной паутины» или по линиям персональной связи.
Пока что в библиотеке клуба книг не так уж и много, но они дают обильную пищу для размышлений на темы о развитии нового вида словотворческого искусства. Мне довелось ознакомиться с подавляющим большинством представленных там сочинений, и, понятно, про все даже кратко не расскажешь, но вот что хотелось бы отметить, говоря только про ту дюжину книг, автором которых является основатель клуба.
Владлен Алексеев выступает в них то как сказитель или мелодекламатор, то как скоморох-куплетист-акын или менестрель-бард-шансонье, одновременно являясь режиссером-постановщиком, саунд-продюсером и сценаристом, будучи единым во многих лицах. Специфика жанра постбеллетристики в упомянутой совокупности произведений просматривается весьма четко, ее ни с чем не спутаешь: ни с радиотеатром одного актера, ни с авторским моновидеофильмом и т.д., и т.п.
Цуль Мигунявый

Здравствуйте,Юрий Григорьевич! Снова вспомнила о Вас!
Во-первых, 22 сентября в 16.00 в музее им.Радищева состоится презентация книги В.А.Солянова "Магеста". Вам, конечно, сложно будет приехать, но всё же...
А во-вторых, я вспомнила о Вас в связи с прочитанной статьёй моего любимого Кена Уилбера, которую решила Вам послать тоже в связи с творчеством В.А.Солянова. Я думаю, что у Солянова и проявилось в Магесте надличностное мировоззрение, на которое в будущем уповает Кен Уилбер. Всего Вам доброго! Привет от В.А. Солянова. 16.09.04.
Кен Уилбер. «Один вкус. (Дневники Кена Уилбера)». М., 2004.

ВИДЕТЬ МИР: ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО И «я» ЗРИТЕЛЯ
Не выражаемый объект, но именно глубина выражающего его субъекта более всего определяет изобразительное искусство. И это смещает искусство и художественную критику от иронии к подлинности - весьма нервирующее движение, по крайней мере, .
для сегодняшних глаз. Могут ли искусство и художественная критика пережить утрату иронии, утрату неподлинности, как своего главного источника? И если сегодняшнее изобразительное искусство оставит сардонические поверхности, куда оно в конце концов придет?
Мы живем не в заранее данном мире. Один из наиболее замечательных принципов постмодернистской революции в философии, психологии и социологии состоит в том, что существуют разные мировоззрения - различные способы категоризации, представления, репрезентации и организации нашего опыта. Есть не единый, монолитный мир с одной привилегированной репрезентацией, а множественные миры с плюралистическими интерпретациями. Более того, эти мировоззрения часто - по существу, почти всегда - меняются от эпохи к эпохе и от культуры к культуре.
Это понимание не обязательно доводить до крайностей - в наших разнообразных интерпретациях достаточно общих черт, чтобы не давать миру распадаться на части. Действительно, ученые обнаружили, что существуют, по крайней мере, некоторые (и нередко многочисленные) универсалии, например, в языках, в аффектах, в когнитивных структурах и в цветовосприятии. Но эти универсальные компоненты сплетаются воедино и организуются самыми разнообразными способами, приводя к богатой палитре множественных мировоззрений.
Хотя теоретически существует почти бесконечное число мировоззрений, в ходе человеческой истории на этой планете, судя по всему, выявилось около десятка таких, что имели и продолжают иметь широкое и значительное влияние. К числу этих основных
мировоззрений, исследовавшихся такими учеными, как Джин Гебсер, Джеральд Хёрд, Юрген Хабермас, Мишель Фуко, Роберт Белла, Питер Бергер и другие, относятся сенсомоторное, архаическое, магическое, мифическое, ментальное, экзистенциальное, психическое, тонкое, каузальное и недвойственное (точное значение этих терминов будет становиться понятнее в ходе дальнейшего изложения).
Дело не в том, какое из этих мировоззрений правильно, а какое неправильно: они все адекватны для своего времени, и места. Речь в большей степени'' идет о как можно более тщательной классификации самых общих характеристик, определяющих каждое мировоззрение; при этом вопрос о том, «истинны» они или нет, мы временно откладываем (или «выносим за скобки»), попросту описывая их все, как если бы они были истинными.
Например, для магического-анимистического мировоззрения типично частичное наложение субъекта и объекта, так что «неодушевленные объекты», вроде скал и рек, непосредственно ощущаются живыми или даже обладающими душой или субъективным духом. Мифическое мировоззрение характеризуется множеством богов и богинь, не как абстрактных сущностей, а как глубоко чувствуемых сил, каждая из которых весьма прямо вмешивается в дела земных мужчин и женщин. Ментальное мировоззрение - са
мым известным частным случаем которого является «рациональное мировоззрение» - отмечено верой в то, что субъективная сфера по своей основе отделена от объективного мира природы, и одной из самых настоятельных проблем такого мировоззрения становится соотнесение этих двух сфер. Экзистенциальное мировоззрение обладает пониманием того, что в структуру вселенной встроены множественные перспективы, а потому не только не существует никаких привилегированных точек зрения, но и отдельные люди должны сами извлекать для себя какой-то смысл из пугающего множества возможностей. Тонкое мировоззрение характеризуется постижением тонких форм и трансцендентальных архетипов, изначальных паттернов проявления, которые обычно ощущаются (и считаются) Божественными. Для каузального мировоззрения типично непосредственное постижение бескрайней непроявленной сферы, известной под такими разными названиями, как пустота, прекращение, Бездна, Нерожденное, айин, Источник, огромной Бесформенности, из которой происходит все проявление. А недвойственное представляет радикальное соединение Бесформенного со всем миром Формы.
Эти различные мировоззрения отражают поистине головокружительный спектр возможных способов организации и интерпретации нашего опыта. Это отнюдь не единственные мировоззрения, и их перечень никоим образом не фиксирован и не определен заранее, он постоянно расширяется, включая в себя новые возможности. Но не имея какого-либо мировоззрения, мы, по словам Уильяма Джеймса, «теряемся В мелькающей и гудящей неразберихе опыта».
Иными словами, все наши индивидуальные восприятия до некоторой степени встроены в конкретные мировоззрения. В рамках этих мировоззрений у нас по-прежнему остается огромная свобода выбора; но мировоззрения, как правило, ограничивают спектр возможностей, которые мы выбираем. Например, в наши дни мы нечасто встаем с постели с мыслью: «пора убить медведя». Каждое мировоззрение, обладающее собственными отличительными особенностями, накладывает свою печать на всех, кто в нем рождается, и большинство людей не знают и даже не подозревают,
что их восприятия имеют место в границах данного и весьма специфического мировоззрения. Каждое мировоззрение, действуя по большей части коллективно.и бессознательно, просто представляет мир так, как если бы он действительно был таким. Немногие ставят под сомнение мировоззрение, в котором они оказываются, подобно тому как рыба не сознает, что она мокрая.
Тем не менее - и здесь дело принимает несомненно захватывающий оборот - исследования как в индивидуальной психологии, так и в межкультурной антропологии убедительно показывают, что в различных обстоятельствах людям доступен весь спектр мировоззрении. По-видимому, человеческий ум содержит в своей структуре все эти мировоззрения - от архаического до магического, мифического, ментального, тонкого и каузального - в качестве потенциальных возможностей, готовых проявиться при соответствующем сочетании различных факторов, совсем как семена, ожидающие воды, почвы и солнца, чтобы прорасти.
Таким образом, хотя для определенных эпох были особенно характерны те или иные отдельные мировоззрения - например, магическое для эпохи собирательства, мифическое для земледельческой эпохи и ментальное-рациональное для индустриальной эры, тем не менее все эти главные модусы интерпретации нашего опыта, судя по всему, являются потенциальными возможностями человеческого организма, и любой из них может выйти на первый план в любом человеке при соответствующих обстоятельствах. Так что на вопрос: «Какие мировоззрения доступны нам в настоящее время, по-видимому, следует отвечать: «Все».
И все же в любое данное время и в любой данной культуре большинство взрослых людей тяготеют к одному определенному мировоззрению. Причина этого достаточно проста: каждое мировоззрение представляет собой, по существу, мир человека. Утратить этот мир - это все равно что пережить своего рода смертельную агонию. Отказ от мировоззрения равносилен психологическому землетрясению порядка 7 баллов по внутренней шкале Рихтера, и большинство людей избегают этого любой ценой.
Но иногда, при исключительных обстоятельствах... или у исключительных художников... через корку наших обыденных представлений прорываются более высокие или глубокие мировоззрения, и мир так или иначе никогда не бывает снова тем же.
Художники выражают мировоззрения. Например, художники палеолита изображали магическое мировое пространство, перекрывающиеся объекты, почти полное отсутствие перспективы, анимистические символы, незначительные ограничения пространства и времени, взаимозаменяемость целых и их частей. Средневековые художники рисовали
мифическое мировое пространство целый пантеон ангелов и архангелов, Бога, Сына Божьего, Богоматерь, Моисея, разделяющего воды Красного моря, - темами были бесконечные возможности мифического мира, изображаемые не как символы, а как реалии (именно потому, что, как мы видели, все мировоззрения представляются просто истинными). С зарождением на Западе широкого движения Современности, опиравшегося на ментальное мировоззрение, мы видим постепенное замещение мифических тем темами природы, реализмом, импрессионизмом, субъективным экспрессионизмом и абстрактным экспрессионизмом. А с общим подъемом постмодернизма эти тенденции распространяются еще дальше в экзистенциальное мировое пространство, где множественные перспективы - первоначально источник бесконечных творческих возможностей – скоро становятся парализующим кошмаром бесконечной насмешки, встречаемой с бесконечной иронией.
Гебсер назвал экзистенциальное мировоззрение «интегрально-аперспективным» - «аперспективным» потому, что оно представляет множественные перспективы, ни одной из которых не отдается предпочтения; и «интегральным» потому, что среди всей множественности тем не менее необходимо формировать какого-то рода единство, связность или смысл. В предыдущем мировоззрении - ментально-рациональном, которое Гебсер назвал «перспективны» - единичный рациональный субъект> как правило, принимал единичную, фиксированную интерпретацию мира, и это проявлялось во всем, от науки (Ньютон) до философии (Декарт) и от портретной живописи (Ван Дейк) до перспективизма (начинаяс живописи Возрождения, особенно у Брунелески, Альберти, Донателло, Леонардо, Джотто). Но с переходом к интегрально-аперспективному мировоззрению сам субъект становится частью объективной сцены - камера становится частью фильма,поток мыслей автора становится частью романа, действия самого художника заметно проявляются на холсте. Множественные перспективы вовлекают субъекта в мир объектов, делая его одним объектом среди многих других, теряющихся в головокружительном регрессе саморефлексивности, из которой нет выхода.
Каждое мировоззрение имеет свои патологические выражения. Рациональное мировоззрение печально знаменито «картезианским дуализмом» - субъект отделен от объекта, ум оторван от природы, - дуализмом, против которого за последние три сотни лет громогласно объявлял войну, по-видимому, каждый мыслящий человек. Но и постмодернистская интегрально-аперспективная позиция не лишена собственного крупного отклонения, известного под общим названием «аперспективного безумия» - абсурдного воззрения, что ни одно воззрение не лучше любого другого. Начав с благородного заявления, что ко всем множественным точкам зрения следует относиться справедливо и беспристрастно («плюрализм и богатое разнообразие»),
постмодернизм в своих крайних формах скатывается к опасному представлению, что вообще никакая точка зрения не лучше другой, и это заблуждение приводит к полному параличу воли, мысли и действия. Это действительно безумие: оно заявляет, что ни одно воззрение не лучше другого, за исключением его собственного воззрения, которое лучше всех в мире, где по определению вообще не может быть ничего лучшего. И хуже того, если ни одна точка зрения не лучше другой, то нацисты и Ку-клукс-клан имеют такое же моральное оправдание, как, скажем, художественная критика.
Большую часть изобразительного искусства, художественной критики, литературной критики и культурологических исследований последних двух десятилетий вполне можно было охарактеризовать как «аперспективное безумие». Одно из немногих мест, где можно спрятаться в мире аперспективного безумия, - это
ирония - говорить одно, подразумевая другое, и таким образом избежать обвинения в занятии определенной позиции (поскольку считается, что ни одна позиция не лучше другой, человек просто не должен себя связывать ничем - прямота подобна смерти). Поэтому долой искренность, выбирайте насмешку. Не стройте, а демонтируйте; не ищите глубины, просто держитесь поверхности; избегайте содержания, предлагайте шум - «поверхности, поверхности, поверхности - вот и все, что им удавалось обнаружить», как охарактеризовал эту ситуацию Брет Истон Эллис. Неудивительно, что Дэвид Фостер Уоллес в недавнем эссе, которое привлекло большое внимание, сетовал на распространенность искусства «сверхмодного сардонического истощения» и «рефлексивной иронию), искусства, которое является «изощренным и крайне поверхностным».
Но если мы действительно оставляем иронию и стремимся делать искренние высказывания, с чего нам начать? Если мы действительно отказываемся от поверхностей и ищем глубин, что именно это означает? И где можно найти эти «глубины»?
Уоллес полагает, что вместо «рефлексивной иронии» искусство должно давать «понимание И образцы ценностей». Сказано хорошо, но давайте сразу же заметим, что конкретные ценности существуют только в конкретных мировоззрениях. Например, в мифическом мировоззрении ценился долг перед жесткой социальной иерархией, который покажется привлекательным немногим современным людям. В мифическом мировоззрении также ценились господство мужчин и подчиненное положение женщин, которые большинство просвещенных современников считают невежеством. Все ценности существуют в конкретных мировоззрениях, и если «сверхмодное сардоническое истощение» в действительности представляет собой истощение экзистенциального мировоззрения, то единственный возможный вывод состоит в том,
что нам придется искать полностью других мировоззрений, чтобы избежать аперспективного безумия и его ''неумолимой неискренности.
Причина того, что изобразительное искусство в постсовременном, экзистенциальном мире зашло в своеобразный тупик, состоит не в том, что исчерпано само искусство, а в том, что исчерпало себя экзистенциальное мировоззрение. Точно так же, как перед этим рациональная современность исчерпала свои формы и уступила место аперспективной постсовременности, теперь и сам постмодернизм лежит на смертном одре, и кроме бесконечно отраженной иронии некому держать его руку. На горизонте уже маячит оскал черепа постсовременности, а тем временем мы находимся между двух мировоззрений, одно из которых медленно умирает, а другое еще не родилось.
Что бы мы ни думали о нем - и на эту тему написаны многие тома, - возможно, лучшее, что можно сказать об авангарде, это что он всегда молчаливо считал себя оседлавшим гребень волны эволюционирующих мировоззрений. Авангард был передней кромкой, растущей верхушкой развивающегося человечества. Его роль состояла в том, чтобы провозглашать новое, объявлять приближающееся. Он должен был выявлять, а затем описывать новые способы видения, новые модусы бытия, новые формы познания, новые высоты и глубины чувства и во всех случаях новые стили восприятия. Он должен был обнаруживать и описывать будущее мировоззрение, в то же время решительно порывая со старым.
Знакомая история. Живопись Жака-Луи Давида была частью раннего подъема модернизма (разум и революция), который яростно порывал с пережитками мифического, аристократического, иерархического рококо прошлого. Каждая следующая растущая верхушка - от неоклассицизма до абстрактного экспрессионизма,
в свою очередь, становилась обычной, общепринятой нормой и была вынуждена смотреть, как ее собственным формам бросает вызов следующий авангард. Даже постмодернизм со своим аперспективным безумием, ко:горый первым попытался полностью деконструировать авангард, тесно зависел от него, чтобы ему бьточто деконструироватъ; таким образом, как указывает Дональд Куспит в работе «Культ художника-авангардиста», своего рода «неоавангардное» искусство с самого начала неизбежно преследовало постмодернизм.
Мировоззрения сменяли друг друга, как волны, одна за другой, набегающие на берег, и лучшие художники авангарда были великими сёрферами, скользившими по этим волнам. И теперь, когда волна постмодернизма опадает на берегу его кончины, какие новые волны приближаются? Какие новые мировоззрения поднимаются из океан души, чтобы провозгласить новое восприятие? Где нам следует искать содержание искренних художественных высказываний, которые вытеснят иронию и аперспективное безумие? Можно ли, встав на цыпочки и всматриваясь в туман,
разглядеть хотя бы смутные очертания завтрашнего искусства и, значит, завтрашнего мира?
Какие мировоззрения из тех, что у нас есть, могли бы определять очертания завтрашнего изобразительного искусства? Конечно, некоторые его аспекты будут совершенно новыми и оригинальными. Согласно Уайтхеду, «творческое движение к новизне» составляет фундаментальную особенность вселенной. Но из многочисленных психологических и социологических исследований нам также известно, что некоторые основные черты примерно дюжины главных типов мировоззрений, кратко описанных выше, представляют собой потенциальные возможности, которые уже доступны человеческому организму, и вместо того, чтобы каждый раз начинать с нуля, природа обычно переделывает то, что есть, и уже потом добавляет завершающие штрихи новизны.
Нам известны мировоззрения, которые уже испробованы, использованы, выработаны и исчерпаны: архаическое, магическое, мифическое, ментально-рациональное (современное) и экзистенциально-аперспективное (постсовременное). Разумеется, постмодернизм, прежде чем окончательно уйти на покой, будет продолжать оказывать значительное влияние в будущие десятилетия. Просто произведения искусства, как канарейки в шахте культуры, умирают в настораживающем количестве, когда удушливый запах разлагающегося постмодернизма начинает распространяться по этому штреку. Поэтому мир искусства быстрее, чем более выносливая массовая ментальность, ищет новые горизонты; и таким образом, как мы отмечали ранее, тупик сегодняшнего искусства в действительности знаменует будущую завершающую фазу постсовременного мировоззрения в целом. Итак, какие же иные горизонты доступны нам прямо сейчас?
Их по меньшей мере три. Мы уже перечисляли их - тонкое, каузальное и недвойственное. Феноменология мировоззрений, которая исследует и описывает контуры доступных мировоззрений) определяет их, как надрацuональные и надлuчностные, и противопоставляет их более ранним мировоззрениям, некоторые из которых являются дорацuональнымu или долuчностнымu (архаическое,
магическое и мифическое), а другие - рацuональнымuилилuчностными (ментальное и экзистенциальное). Это дает людям в качестве потенциальных возможностей их собственных организмов спектр доступных мировоззрений, простирающийся от дорационального к рациональному и надрациональному, от доличностного к личностному и надличностному, от подсознания к самосознанию и сверхсознанию. Если предположить, что мы исчерпали оглушающий риторический регресс саморефлексивности, то у нас остаются только два пути: назад к подсознанию или вперед к сверхсознанию - назад к дорациональному или вовне, к сверхрациональному.
Это различие очень важно, поскольку надрациональные, надличностные мировоззрения представляют собой то, что можно было бы назвать «духовным», И В то же время они имеют малое отношение к традиционным религиозным мировоззрениям магической и мифической областей. Надрациональные сферы никак не связаны с внешними богами и богинями и целиком относятся к внутреннему осознанию, проникающему в глубины психики. Они не имеют никакого отношения к просительной молитве и ритуалу и непосредственно связаны с расширением и прояснением осознания. Взамен догмы и веры они предлагают очищение восприятия; взамен вечной жизни для эго - полное превосхождение эго.
Когда личностное исчерпано, остается надличностное. И в данный момент больше просто некуда идти.
В разных мировоззрениях существуют не просто разные ценности, но и разные объекты. И художники могут рисовать, описывать или выражать свои частные восприятия объектов в любой из этих сфер, в зависимости от того, осознают ли они сами эти сферы.
Сенсомоторный мир достаточно привычен - это те объекты, которые можно воспринимать с помощью органов чувств: камни, птицы, вазы с фруктами, обнаженная натура, пейзажи. Художники могут изображать и упорно изображают эти объекты во всех возможных стилях, от грубого реализма до более мягких оттенков импрессионизма. Для магического мировоззрения характерно пластическое замещение и сгущение; это мир сновидения, полный своих собственных очень реальных объектов (в сновидении – при действительном нахождении в рамках этого мировоззрения - оно
выглядит абсолютно реальным, как и все мировоззрения). Художники могут изображать эти объекты, как, в частности, продемонстрировали сюрреалисты. Мифическое мировоззрение полно богов и богинь, ангелов и эльфов, развоплощенных душ и других персонажей - добрых и жестоких, готовых помочь и недоброжелательных. Художники могут изображать эти объекты, и, по существу, большинство художников во всем мире с 10 тысячелетия до н. Э. И до 1500 г. н. э. не изображали ничего, кроме этих объектов. Ментальное мировоззрение переполнено понятиями и идеями, рациональными перспективами и абстрактными формами. Художники способны не только представлять эти содержания (концептуальное искусство, абстрактная живопись), но и выражать их (абстрактный экспрессионизм).
Экзистенциальное (аперспективное) мировоззрение включает в себя, среди всего прочего, ужас изолированного субъекта, сталкивающегося с чуждым миром, лишенным мифических утешений и рациональных притязаний. Художники всевозможными средствами изображали это состояние дел, зачастую с неотразимой силой (например, «Крик» Эдварда Мунка). Но аперспективное мировоззрение в своих крайних проявлениях - это также субъект, пытающийся смотреть на себя, пытающегося смотреть на мир. Художники попытались изображать этот саморефлексивный регресс различными способами, от деконструкции до иронической рефлексивности и до удвоения (включения художника в качестве части произведения) - и все это бьтоненадежной игрой, в конечном итоге ведущей к самоудушению.
В результате остаются надличностные мировые пространства с их содержаниями, темами и восприятиями. Все эти сферы действительно являются надличностными, что попросту означает те реалии, которые включают в себя, но превосходят личное и индивидуальное - более широкие течения, пронизывающие эго в оболочке из кожи и затрагивающие другие существа, прикасающиеся к Космосу, прикасающиеся к духу, прикасающиеся к местам и образам, которые остаются тайными для тех, кто цепляются за поверхности и окружают себя самими собой.
То, что эти надличностные мировые пространства доступны нам как наш потенциальный великий дом, вовсе не означает, что они даются нам в готовом виде, «со всей меблировкой». Мы поставляем все это сами. Мы строим, создаем, добавляем, выделываем, моделируем, рождаем и сочиняем, и здесь представители всех форм искусства традиционно шли впереди - были авангардом в лучшем смысле этого слова. Поэтому мы, с одной стороны, могли бы обращаться к прошлому в поисках тех редких случаев, когда субкультура соприкасалась с надличностной сферой и выражала ее в изобразительном искусстве и архитектуре, в поэзии и живописи, в ремеслах и композициях, возьмем, например, влияние дзенна японскую эстетику. Но мы можем искать в прошлом только подсказки, поскольку наш будущий дом способны декорировать только те, кто сейчас стоят на пороге этого развертывания. На что будет похожа эта обстановка? Сейчас мы находимся на открытом пространстве между двумя мирами, ожидая именно этого рождения. Но очевидно одно: оно будет исходить из сознания мужчин и женщин, которые сами открываются надличностному, которые рождают из глубины сердца и души те сияющие реалии, что обращаются к нам безошибочным языком. Ибо одно мы уже поняли: человеческому телу-уму потенциально доступны все основные мировоззрения. Чем глубже осознание людей, тем в большее число миров они способны проникать. И вот почему в конечном счете всерьез и неизбежно именно глубина субъекта служит источником объектов искусства.
Мы уже видели чувственные объекты, магические объекты, мифические объекты, ментальные объекты и аперспективные объекты... и мы увидели, что все они до конца сыграли пьесу своей собственной значимости. Кто теперь покажет нам объекты надличностного ландшафта? Кто откроется к таким глубинам, что сможет измерить эти новые высоты и вернуться, чтобы рассказать нам, молчаливо ожидающим, о том, что он увидел? Кто сможет встать так далеко от самого себя, от эго и стыда, надежды и страха, что надличностное будет изливаться через него с силой, способной потрясти мир? Кто будет рисовать, как выглядит реальность, когда эго становится объектом в числе других объектов, когда, принимая позу «трупа», оно, К собственному удивлению, умирает и созерцает мир заново? Кто будет изображать этот возникающий ландшафт? Кто нам его покажет?

ссылочка на Вас возможно появится в Нашем Туповодителе

Юрий Григорьевич! Спасибо за публикацию текста В.А.Солянова, я послала ему письмо с вопросом о вашей просьбе и всей "скаченной" информацией. Сервер, рекомендуемый Вами не доступен для меня, я не могу его прочесть. Вы не смогли связаться с музеем трансперсонального искусства в Вене? Всего доброго! Спасибо за всё. Солянов очень благодарен Вам. В.И.http://magazines.russ.ru/nlo/2002/57/tbono.html