записал рудольф котликов, мысли и чувства не мои, да и тело я, признаюсь, одолжил.
-
-
АКАДЕМИЯ
-
...из операционно-столового цикла
автор живописи Рудольф Котликов
Академия
Убийцы
Позволяющий убить, разрезающий, убивающий,
продающий, покупающий, стряпающий, подносящий,
поедающий – все убийцы.
Дхаммапада.
Очередь смущенно отворачивалась, но не расходилась. Очередь старалась не смотреть на прилавок, а я кричал сквозь открытую дверь кухни. Не только я, все мы, лежащие на разделочных столах, подвешенные на крюках и даже спрятанные в холодильник, все мы волновались, изобличали, протестовали. Но директор вдруг появился среди нас на кухне. Светлый кафель бликовал в его добрых глазах.
– В чем дело? – спросил он.
– Меню напечатано, ничего нельзя изменить! – отчеканил он и заперся у себя в кабинете.
Я уронил голову. Да и зачем ее поднимать высоко, если очередь, смущаясь и стыдясь друг друга и, может, нас, все же двигалась вперед, неумолимая, непреодолимая, непобедимая и бесконечная.
Я вошел в коридор синей краски и встал в очередь. Стоящий впереди непрерывно спрашивал:
– Больно? Больно?
– Не бойся, гражданин, это быстро, – отвечали.
Открылась дверь, и санитары вывезли на тачке что-то шевелящееся. Я низко опустил голову. Очередь двигалась к двери. В следующей тачке санитары провезли еще. Очередь зашумела.
– Беспокоит! – равнодушно выкрикивали они время от времени. Скоро они исчезли.
Когда я вошел в кабинет, чуть не споткнулся о громадный ворох одежды. Я мгновенно узнал шинель впередистоявшего. Толстая санитарка отвела меня в душ и энергично растирала шершавыми ладонями. Временами она быстро и воровато откусывала большие куски моего белого тела, приговаривая:
– ...Это не нужно, это лишнее, а это мешает… – а сама торопливо глотала.
– Где все пропавшие из очереди? – осмелившись, я тихо спрашивал сквозь слезы.
– В процедурной, – отвечала она невнятно с набитым ртом. Она повесилa меня сушиться на веревке, и я почти доставал до пола. Вокруг таинственные инструменты, значение которых мне непонятно. Множество пробирок с прозрачной жидкостью, в одной я заметил голову стоявшего передо мной, того, кто все интересовался болью.
– А где остальное? – не удержался я от вопроса. Он не ответил. Я задумался обо всех в очереди, я-то был последний, замыкающий. Я поискал глазами свою одежду, наверняка затерялась в общей куче. А может, и не понадобится больше, успокаивал я себя. Закатное солнце сквозь мутное окошко лениво лизало колбы и инструменты и скользило по большой яркой таблице на двери «ЗАКРЫТО НА ОБЕД».