Виктория Андреева

(1942, Омск - 2002, Москва)

      Виктория Алексеевна Андреева выросла в Москве. Окончила филологический факультет МГУ (1960-1965). В 1974-м эмигрировала в США; училась в Нью-Йоркском университете на кафедре сравнительной литературы. Была одним из двух редакторов журнала "Гнозис" (совместно с Аркадием Ровнером) и одним из четырёх редакторов "Антологии "Гнозиса" современной русской и американской литературы и искусства" (Нью-Йорк, 1982). Стихи начала писать с 1960-х годов. Примыкала к подпольным, неофициальным литературным кругам Москвы 1960-х и 1970-х годов. Стихи публиковались во многих эмигрантских сборниках и журналах, а с 1989-го - и в российских журналах. Автор поэтического сборника Сон тверди (1987, Нью-Йорк, "Гнозис пресс"; переиздана в 1989-м там же с параллельными переводами английского поэта Ричарда Маккейна и в 2002-м в дополненном виде - в Москве). В 1989 вместе с Аркадием Ровнером написала театральную пьесу Чаадаев (1989, Нью-Йорк).Автор многих статей о литературе и религиозной философии (Вл. Соловьёв, Блок и Белый, Бердяев, Киреевский и Чаадаев, Толстой и Фет), которые публиковались в эмигрантских журналах, а с 1989-го - и в российских. В 1985-1991 годах написала Телефонный роман - новаторский роман, состоящий изтелефонных монологов одинокой русской писательницы в Нью-Йорке (напечатан в 1997-м в Литве). С 1994-го жила в Москве. Работала над проектом публикации Отцов церкви (Ориген, Климент Александрийский, Иероним Стридонский) в серии "Учители неразделённой церкви". (продолжение)

НАФТАЛИННЫЙ ПЬЕРО (1960-1974 гг.)

***

я в чаще дремучего рая

я пойман в зеленый сачок

о кто ты тебя я не знаю

исчезни змеиный зрачок

я жду когда кончится обморок

и в полночь ненастного дня

розовым бережным облаком

выдохнет кто-то меня

***

когда мы станем снегами

и солнце взойдет над снегами

нездешними берегами

над ними пройдут облака

и вспыхнет сиреневым всплеском

цветок подаренный детством

холодным и зябким блеском

повторится в них заря.

зелёный и жёлтый и белый

по небу пройдутся несмело

повиснут над светом белым

летучие два крыла

***

Мне � белый флаг надежд.

Мне � в поле сирый ветер,

Протянута рука из-под полы

одежд

Мне � робкие стихи, неверные

обеты

И зябкие мечты передрассветных

звезд.

***

тишину как голубя

я из рук кормлю

вечер бледно-розовый

выпустил луну

задышала ладаном

свята и светла

тихою лампадою

первая звезда

богомолкой-странницей

темнота прошла

купола на пятницкой �

облака

***

пред теми сборами в дорогу

погоды ломкая тревога

опустошенье и тоска

и горе Музы босоногой

ее смятенье у порога

осиротевшего дотла

мир без тебя �

как это просто:

сырой и будний блеклый день

и на трамвайной остановке

поземкой мартовский метель

и снега черная каемка

и я, как ты, с парижской челкой

из Рильке

Господин! настало время

лето длилось очень долго

пусть гуляет в поле ветер

пусть падет на солнце тень

чтоб в садах дозрели фрукты

подари два дня им южных

да свершится воплощенье

горькой сладости последней

в терпко-пряное вино

но

у кого теперь нет дома

дом тому уж не построить

кто один

тому не скоро обрести покой и сон

будет он ходить к знакомым

по ночам читать запоем

письма длинные писать

и по парку беспокойно

вслед за листьями

мелькать

Сущность роз (из Рильке)

О чем все это? Для кого?
Чьи раны чтоб прикрыть?

Иль это рубище дано

чтоб чью-то боль смягчить?

Какое небо смотрит в глубь

их внутренних озер?

И чью замалчивает грусть

их кроткий взор?

Смотри � беспечны и стройны,

как разметались здесь они

причудливо и вольно,

как будто им не больно.

Как будто никогда рука,

дрожа, их не срывала.

И голову едва держа,

и зноем солнечным дыша,

цветы затаивают тень,

тягуче проливаясь в день,

пространства изнутри сместив,

все лето в комнату вместив,

дрожащую истомой,

окутанную дремой.

***

говорил задыхаясь от нежности

перестанешь любить � скажи

я смотрела зло и насмешливо

как во тьме зажигались огни

как бездомно и безнадежно

бился в окна седой февраль

гулко хлопала дверь у соседей

равнодушно играл рояль

***

я любила грустный смех

на траве зеленой снег

перешепоты дождя

и сумерничанье дня

словно бы в предвестьи бед

ревновала к боли всех

а теперь кричу: �Довольно!�

поняла что значит больно

***

все что не было и было

в узелок ты собери

с полинялою обидой

дождь внезапный пережди

уходи с крылец высоких

за мерцанием двурогой

новорожденной луны

космы рыжие дороги

за плечами распусти

***

посмотри на небо

� улыбнись

в этом дне неяркость

и неясность

в этом дне усталая

ненастность

и тревожная неначатая жизнь

***

как выжила смогла

сумела пережить

о ты, моя вина,

с тобой мне век дружить

не отойти � смотреть

мне в зеркало твое

и снова сиротеть

и снова - в забытье

***

Осень не вечно дождит

И унынье ее не безмерно.

Лета ты только дождись

И не поддайся безверью.

Звонкие капли стучат �

Время ее отмеряют.

Осенью люди молчат

И скучают.

Встречи весной хороши.

Осенью встречи не нужны.

Вспомни о каплях росы

Холодновато-жемчужных.

***

перескажи всего себя

как бедовал один

и где коня ты потерял

и кем обманут был

в какой земле и стороне

другую утешал

и кто шепнул: �Сверни"

сюда

дорогу показал

***

утро свежо и просторно

солнце стену графит

накрытая простынею

комната спит

в комнате дремлют вещи

я в полудреме лежу

вчерашний уснувший вечер

в себе осторожно бужу

***

посмотрел � узнал

и позвал меня

а я черный плат

да на узки плеча

узелок в руке

по спине коса

позади молчат и

ждут глаза

ах суметь бы смочь

и ту дверь найти

чтобы от тебя

навсегда уйти

***

чулан в котором помнится когда-то

хранилось платье бабушки Агаты

и топот музыки как нафталинный шорох

и вечное брюзжание часов

ах там ли здесь ли

� vale

будь здоров.

камин, пред ним бумаги старой ворох

в углу затеи черных пауков

и занавеску ветер чуть колышет

и кто-то в кресле спит почти не дышит

не слышно в комнате ничьих шагов

лишь слабый и полузабытый

знакомый с детства аромат духов

***

жизнь � это тайна моя

все что я знаю и значу

мойра нити прядет

клубок виновато прячет

сидит сутулой немой

безлико белой

словно Пьеро больной

с лицом перепачканным мелом

движения рук ее

тихи и смелы

о Господи

не дай чтоб с собой

я что-нибудь сделал

***

новое что-то во мне

в сетке из солнца сплетенной

бьюсь я � пробиться невмочь

в сердце круженье и хмель

***

все что было до меня �

забудь

я приду сказать

что долог путь

я приду позвать куда-нибудь

хоть сама � куда � не знаю

пусть

в темноте ль при свете

свечи жги

вслушивайся в зовы-звоны

жди

воплотится явственнее сна

дева света �

и отступит тьма

жди меня �

мне даден верный знак

путь мой направляет зодиак

мне смиренной гласу звезд внимать

мне идти �

везде тебя искать

мне найти

и снова потерять

и опять смиренно-нежно

ждать

***

грозили грозини

гризелла гремела

грильяжем грамбес

грандесса грамбилла гродесса

гриветливо грезил гротеск

а ветер прохладой высокой

легко и неслышно дышал

и травы струились истоком

истонченно лепетных жал

и жабы зеленый комочек

забился во мгле на земле

гримасно гризетно гриветно

грозини гризели во мне

***

когда и мой черед придет

я упаду как птица влет

лишь только по воде круги

и мальчик в первые стихи

с улыбкой рифму подберет

***

то пассеизма ль грусть

пасьянс ли разложенный на канапе

и пальцы тонкие как пяльцы

там выпевают пе-пе-пе

рояль � раскрытые ступени

по ним с свечой и без свечи

пойти за собственною тенью

и слиться с тенями в ночи

***

на чьей земле мой голубой цветок?

какое неба там какие волны?

и кто садовник?

одинокий и безмолвный?

он молчалив, он одинок.

и в черном праздничном саду

он бережно зажег звезду

мою неверную судьбу

мой голубой цветок.

***

рыжебородый мой пророк

мои мучение и горесть

моя заплаканная совесть

и непреступленный порог

все камни брошенные в Вас

и ночи жесткие без сна

и Ваши волосы седые

я не забыла не простила

***

К тебе привыкала долго.

Сразу не угадала.

Пришла со своими иконами

И голубыми глазами.

Я думала это нескоро �

Век быть у бабушки внучкой.

Слушать твои разговоры,

Что никогда не наскучат.

Разузнавать про деда

Про маленькую маму,

Что было, когда меня не было,

Что было, когда я стала.

А ты - все это оставила.

Уж так ли все это не нужно?

Ушла, ни с кем не прощаясь,

Как раньше

ходила в булочную.

***

Россия жива. Колокольные звоны

еще не замолкли на древней земле

и так же старухи ее богомольны

и девушки так же наивны и строги

и мальчики думают о петле

***

дом твои далекая пристань

пристанище или гавань

после ходьбы и вокзалов

крыша над головой

сегодня твой дом � мой

в доме твоем так просто

быть неразгаданной гостьей

быть просто девочкой с ветками

пропахшими солнцем и ветром

и наступившей весной

дом твой � букет из леса

слова из начатой песни

распахнутое поднебесье

и звезды над головой

***

Как трудно уходить.

Здесь все знакомо,

Как будто не в пути,

А дома.

И знаю этот взгляд

Больной и жуткий,

И шутовской наряд,

И шутки.

И напряженья нет.

Во мне � знакомая усталость.

Я думала � прошло, �

Осталось.

И под руку иду,

Как прежде �

Улыбчивая дань

Надежде.

***

весна тоскует о нездешнем

весна мечтает об ином

о чем-то сладостном и грешном

и безутешном и больном

чтобы холодное звенело

и плакали взахлеб ручьи

и чибис чтобы нас несмело

расспрашивал:

так чьи вы? чьи?

***

почему так быстро его разлюбила

человека которого я любила

почему ему ничего не простила

человеку которого я любила

почему мне теперь ничего не мило

в человеке которого я любила

но в распахнутых окнах ветер унылый

шепчет имя того кого я любила

***

Вы � Маргарита

Вас другой нельзя себе представить

и не надо

в Вас

бледность линии

доброты покой

пергаментная грустная отрада

в Вас эхо долгое

мусатовских картин

в Вас ветхость нежная

французских гобеленов

усталость бесконечных петербургских

зим

загляды глаз

за времени пределы

и разговор с ушедшим

и о нем

рыданья с всхлипами застывший ком

***

я помолчать стихам велела

они смирились и ушли

и сразу будто присмирела

и оказалась не у дела

гордыня тайная души

***

светлые дни

светлые сны

тихий и светлый

праздник весны

светлая грусть

светлый обман

светлопрестольный

в небе туман

свет-мой-надежда

свете-любовь

свет невечерний

сбудется ль вновь?

***

ах, в том саду

увижу ли когда

пройду ль туда

или придется мимо

ах, в том саду

так пахнет резеда

иль примулы

и вянут георгины

ах, в том саду

дорожки поворот

аллеи сумрак

и неверность линий

ах, в том саду

закат или восход

плывет тревожный

белый

запах лилий

***

придет ли тот

пришла ли та ль

а где-то светлая печаль

и где-то легкий замкнут круг

журчащих дней немой испуг

холодный граций хоровод

зеленый сумрак вод

ротонды белый полукруг

вдруг

***

ласковые нити песни

вкрадчиво плетут

лепетные песни нити

сладостно поют

легковейный звонкий ветер

зыбкий полукруг

легконогий ветер звонкий

радостный испуг

***

в тот день в тот час

в тот миг

однажды

когда не помню

до времен

возник

исчез

явился дважды

опять ушел

и снова как не был

все было так

как будто был он небыль

былина

бытность

белый монастырь

белесое заплатанное небо

***

тасуют карты

день и ночь

вечор уж

утро полдень

трефовая мелькает дочь

та дама-сводня

то с этой под руку пройдет

то промелькнет вон с этим

вот Арлекин

а там Пьеро

в плаще и в маске-домино

иль это все

ночное наважденье

сплошные повторенья

тьма свет и линии испуг

разорванный спиралью круг

виток из преисподней

та дама-сводня

***

и чьи-то зыбкие следы

оставлены поутру были

как будто бы кусты листы

вдруг обронили

как будто отпечаток снов

в дремоте каменной отлился

приблизился на миг и вновь

отдалился

***

раскрытое окно

раскрытые страницы

печальные глаза

доступные слезам

распахнутую твердь

раскачивают птицы

немножечко сродни

тяжелым облакам

***

день воскресный

нежной вербой

распушился за окном

я безгрешною и верной

постучусь в твой дом

ветер синий и счастливый

парой легких крыл

мне уже нетерпеливо

двери отворил

я вошла

легко ступая

ветер позади

в теплом солнечном тумане

позабытый мир

***

ах горькая сладость того

что приходит-проходит-ушло

того что вернуть и захочешь

не сможешь

того что вернуть не дано

о времени бремя

летящее стремя

крылатая легкость коня

всплывает и тает мелькает виденье

лицо уходящего дня

печальная гостья с улыбкою горькой

луна � недоступный цветок �

и день золотистыми крыльями вея

кружится над ней одинок

***

Тайна неба.

Тайна света.

Тайна дня.

И того, что в мире было

До меня.

И того, что неизбежно

Настает.

И того, что с этим днем

Уйдет.

Все пройдет.

А что останется во мне?

Обо мне

Кто будет помнить

На земле?

Для кого единственной � одной

Засвечусь неверною звездой?

Задрожу � лучи хрусталики разбив,

Голову бессильно уронив.

Имя кто мое в беспамятстве шепнет?

Будто бы воды

В жару глотнет?

***

и лепестками опадает полночь �

загадочный и бархатный цветок

а месяц � расшалившимся Пьеро

заглядывает в окна осторожно

я окунаю в лунный блеск перо

на кончике звезда дрожит

тревожно

***

в далекий путь прощайте господа

мы отплываем в эту ночь тревоги

и облака тяжелые как дроги

и медленная влажно ждет вода

во мне струна натянута до дрожи

паренье переходит в легкий звон

и звук повис задумчивою ложью

и ветер и свинцовая вода

уже пора прощайте господа

     Имя Виктории Андреевой ассоциируется с двуязычным журналом "Гнозис", с "Антологией современной американской и русской литературы, графики и живописи", со статьями о современной русской и западной литературе, со стихами, прозой, переводами современных западных поэтов. Её эстетическая и поэтическая позиции вполне артикулированы. Это - метареализм, творческий прорыв в область трансцендентного. В своих стихах она прекрасно демонстрирует умение заглянуть за пределы явленного и передать это в своих прозрачных, "настроенных по ветру снов" стихах. Виктория Андреева - поэт искушённый и ненавязчивый. Ей присущи собранность, такт и рефлексия. Культурно освоенное пространство её стиха органично впускает диссонанс, перебои дыхания и ритма модернизма. Она - поэт глубоко индивидуальный. Её стихи не спутаешь ни с чьими другими "лица необщим выраженьем". Её называют герметическим поэтом, хотя на первый взгляд они и могут показаться обманчиво доступными. И в этом смысле они очень московские. Она была не громким, но полноправным участником московского литературного подполья, будучи дружески или опосредованно, через друзей, связанной со многими литературными активистами того легендарного периода. Она была одной из первых, кто заявил о существовании нового поэтического пространства. Её статья о московской и питерской поэзии "В малом круге поэзии" была опубликована в нью-йоркском "Новом русском слове" уже в 1978 году. Имена Станислава Красовицкого, Леонида Аронзона, Генриха Худякова, Анри Волохонского прозвучали в ней с полным уважением, которого достойны эти поэты.

в начало