Дмитрий Цесельчук
Из книги Непрерывный фотомонтаж
АВГУСТ 96. Памяти Иосифа Бродского
***
А ножницы времени режут
часов циферблат на куски.
Нам слышатся скрипы и скрежет.
И так до могильной доски
Работают впрок шестеренки,
Колесики бодро стучат.
Уж с прядкой седою девчонки,
У каждой орава внучат.
Мальчишки уже бородаты
Их дедами кличут давно,
Как старослуживых солдаты.
Как будто немое кино
Мы смотрим, а ножницы режут
И жизни чужие кроят.
Встречаю все реже и реже
Из нашего класса ребят.
И встретится даже не чаю
С отцом или с мамой уже,
Вот разве что спустится к чаю
Мой Лорд к своему протеже
И скажет: довольно поблажек
И твой уже выкроен час.
Скрип станет надрывен и тяжек
Что, этот сюжет не для нас?..
***
Нехороши земные дела.
Клевером пахнут стихи.
Кто-то души взял удила.
Тише, не задуши.
Кинзмараули пятном на грудь
Плеснув, испарился вмиг.
Какой виртуальный отыщет путь
Из тупика двойник.
Вот проступают его черты
Врезанные в ладонь.
В мире нет неразлучней четы:
Он удила, я конь.
Не удается вынуть мундштук,
Рядом с напарником сесть.
Кто-то третий ни враг, ни друг
Необходим здесь.
Сладок стихов мед
Только тому, кого не удила,
А Дух за собой ведет.
***
какие-то строчки
мне в голову лезут
мешаются делу
а телу Отелло не нужен
и дух мой недужен
задушат меня обстоятельства жизни
и так
итак
не бывает огня
без распада горючих продуктов
горючие слезы текут
что заладил про дух ты
кастрюля судьбы прохудилась
и вывернулся пупок
какой же ты бог?
экстрасенс?
или политработник?
ты даже не бортник
а пчелы
что щеки изжалили
вовсе не слезы Иисуса
раскаянья в них
ни на йоту
придумал когда-то
себе ты работу
все не надоест
нести добровольный
крест
***
На полку ставлю чей-нибудь роман,
иду на кухню приготовить ужин.
Все в свой черед, и мне теперь не нужен
чужих страниц отчет или обман.
Так вот она свобода какова
на сковородке рыбья голова
шипит, разбрызгивая масло по стене
так, что бегут мурашки по спине,
и чудится мне будто бы моя
чуть золотится в масле чешуя.
***
Что будет с моими стихами?
Они во мне затихают,
затягиваются, словно шрамы,
безрадостны и упрямы.
Еще не на полном серьезе,
по прихоти, на курьезе
срастаются в целое строки
порою точны и жестоки,
но чаще распятые позой,
стихами еще, а не прозой,
считающиеся по привычке,
их вынести нужно в кавычки,
прочесть, как чужую цитату,
как собственной жизни растрату,
как недостающую смелость
сказать лишь о том, что имелось,
что было не мифом а в яви,
в чем был сомневаться не в праве,
что было моей судьбою,
любовью, дыханьем, тобою.
***
Размеренный по камням зыбким шаг,
пока волна еще не схлынула,
и водоросли нежные скользят
песком окутаны и пеною.
Усталых волн чуть слышный перебор,
струны натянутой шестнадцатые доли,
и неба колокольчик голубой
на бледно-голубом огромном поле.
***
Пиры пираний. Пирамид
замедленный полураспад.
Земля несется, как болид,
не к богу в рай,
а к черту - в ад.
Скелет, обглоданный дотла,
всосет в себя прибрежный ил,
и ведьмы пышная метла
его в иной отправит мир.
***
перед строкой такой длины Исполнится благоговенья
как Пифагоровы штаны Равны все Божии творенья
перед коротенькой строкой Длиною в жизнь обычной жабы
что жизнь и смерть страсть и покой Любые обобщенья слабы
гляди как прыгает она Как по болотным кочкам длится
с рождения обречена И в этом схожи наши лица
перед строкой такой длины Что математик и философ
и нет ни в чем ничьей вины И жажды каверзных вопросов
***
В чем проистекает счастье
Частью в нашем забытьи
Частью в чьем-либо участье
В сопричастьи нашем и
В тысяче мельчайших граней
Ограняющих кристалл
Наших искренних стараний
Чтобы мир счастливей стал
Но разъятое на части
В каждом замкнутом мирке
Каждый с частью но от счастья
Что останется пирке
Вот оно когда-то было
Бог свое стило прижал
А потом пирке зажило
Заутюжилось а жаль
***
Город замер в темноте.
Я не тот и вы не те.
Как убитый, замер город
В буквах на моем листе.
Я немой и ты немой.
Кто его принес домой,
Расстелив передо мною,
Словно лед на мостовой.
Поскользнешься дело швах,
Будешь в шрамах весь и швах,
Лучше не пиши на чистом
Билль о попранных правах.
Ты неправ и я неправ,
Выбрав лишь одну из правд,
Станешь сам ты вне закона,
Жизнь поставивший на драфт.
Город замер в тишине
Без понятья обо мне:
Кто такой я и откуда
Взялся, чтоб торчать в окне
***
Покуда снега нет, нет и зимы.
Снег повалил и бок полуразмыт
У дома дикий, жутковатый вид
Полубарака ли, полутюрьмы
Стихи забыты. Топчется строка,
Живописуя снегопад и мглу,
Что льет из преисподней, как река,
Смывая дом, стоящий на углу.
***
С цитатником ко мне приходит Муза,
Как участковый в свой микрорайон.
Она спасительница и обуза,
И совершенств в ней целый миллион.
Я к ней прикован цепью, как галерник.
С шуршаньем море гальку шевелит.
Глядит на небо вдумчивый коперник.
Не радуется сердце, а болит.
***
Странная водоросль
Хламидомонада
Растет в тенетах
Подводного сада,
А в детстве мама
так называла
Шкаф.
Так и привык,
Не хламидомонада
Растет в тенетах
Подводного сада,
А самый обычный
С рассохшейся дверцей
Шкаф.
***
Невероятный сентябрь
не поразил ворону,
Каркнула хотя б,
в кронах чистя корону
жаркую сентября,
протуберанцами пряди,
верю, что не зазря
в ярком стоит наряде.
Тлеет за прядью прядь
в красно-бордовом пепле.
Сможет нагим стоять
или повиснет в петле
первых морозов. Мрак
розовый вечерами
над головою наг
с буковками. По программе
должно читать цифирь
звезд в плоскодонном небе.
Я по тебе, Эсфирь,
вновь закажу молебен,
спросишь за танец свой
голову сентябреву?
Вот он, еще живой,
долларово-рублевый.
В Каннах совсем не тот,
как у нас тут в Купавне.
Роясь в стихах, как крот,
в силу привычки давней,
толком не дожую
яркий сентябрьский пряник,
чудится де жавю,
он - на де факто тянет.
Гроздья рябин с куста
Забарабанят в ставни,
заколебал, достал
суперсентябрь в Купавне.
***
получались стихи
из какой-то неМЫСЛИмой чуши
как Соснора считает
живут в каждом многие души
как писал Шибутани
у личности лиц до черта
были магометане
в Будду верили и в Христа
из неМЫСЛИмой чуши
господь сотворил столько вер
наши смертные души
живут в окруженьи химер
***
Сезон стихов закончен. Скоро
Мы примем казнь от топора,
Заждалась времени секира,
Другому наступать пора
Оно приходит самовластно
И вдаль стремится как лангуст,
Ежесекундно, ежечасно
Под хруст из чьих-то жадных уст.
Взялась откуда эта тяга,
Ведя неведомо куда,
Словно лангуста вдаль отвага
И океанская вода?
Ее предвосхищали строчки
Пророчества в сезон стихов.
Не жди грядущему отсрочки
Настало без обиняков.
Стоит за дверью. На пороге.
В прихожей. Скинуло пальто
И бросило на стул. В итоге
Оно немыслимое То.
Единственная быль и благость,
Всем телом принятая весть,
Что ты в охотку, а не в тягость
Тому, кто поселился здесь.