АРКАДИЙ РОВНЕР

стихи

рассказы:

АРМЯНИН ВО ИУДЕЯХ

ГЛОРИЯ

МУКИ ХУДОЖНИКА
ПЕЛЕНАНИЕ ПРЕДКА

ПРОФЕССОР

СЮСЯ

биографическая справка

ГЛОРИЯ

Почитаемые когда-то цивилизованными эллинами, привыкшие к пению гимнов и к запахам всесожжений, а в наши дни тупого невежества оскорбленные пренебрежением, в женской стати своей остро уязвлен­ные забвением, с божественной высоты не опускаясь до мести, сдерживая раздражение, досадуя на самих се­бя за обиду, они стали являться из океана, принимая вид сокрушительных ураганов с эпицентрами возле самых наших берегов, непостижимые, неумолимые, грозные, – Артемида, Ариадна, Медея, Гортензия... Впрочем, на берег они выходили редко, ограничиваясь предостережением и напоминанием.

Появление богини на окраинах нашего убогого мир­ка – обморочных деревень и разворошенных, оглушён­ных бессмысленным грохотом урбанистических мура­вейников – возвещалось в первую очередь телевизион­ными зазывалами. Эти откормленные угрюмые боровы с плотоядным азартом в маленьких хищных глазках – много съедено мелкой плотвы и потоплено крупных соперников на пути к экрану! – насаживали червяка на крючок, закидывали леску в океан человеческой тупости, упоённо кричали, царапая слух и разбрызгивая слюну в лица телекоз и телебаранов: «Гортен­зия появилась у нашего берега! Окружённая вихря­ми, тучами, молниями, наделённая нечеловеческой мощью, богиня несётся на нас. Эпицентр её приближает­ся к берегу со скоростью звука!»

И начинались часы ожиданий, гаданий, расчетов, томительных вглядываний в темноту, в неизвестность. Вот богиня несется вдоль берега, закручивая вертуш­кой смерча скорлупки судёнышек, отрывая от берега пирсы, смывая деревья, ломая столбы с провода­ми, сплющивая сараи, ворочая крыши. Вот богиня за­медлила свой стремительный бег. Вот она удалилась от берега, нерешительно замерла. Повернула на юг. По­вернула на запад. Остановилась. Снова тронулась с места. Куда? Жители побережья напряженно выцеживали фосфоресцирующие новости из синюшечных экра­нов, дожидаясь развоплощения грозной Гортензии, растворения её в утренней зге океанских пространств, чтобы вернуться к привычному обмороку суеты и самодовольства.

О, это легковесное ощущение безнаказанности, защищенности от напастей, эта уверенность, что ураган пронесётся стороной и сегодня, и завтра, и вечно. Так год за годом весной и осенью стороной проносило Артемиду, Ариадну, Медею, Гортензию. Землетрясени­ем там разрушило город, здесь от таинственной эпиде­мии вымерла целая провинция, потерял управление самолет и унёс с собой сотни жизней – другие распла­чивались, метрополии же всё время сходило. Вниматель­ные жители побережья заметили: богини избегали пря­мого и сокрушительного удара, кружили и медли­ли, как бы раздумывая, сомневаясь, и наконец ухо­дили. Пробовали понять: почему? Провожали богинь внимательным вздохом облегчения. И опять легкомыс­ленно возвращались к привычному: обмороку и по­рокам.

Так было всегда – до неистовой Глории. Тысячелетиями копившееся раздражение больше сдерживаться не желало. Досада на тусклый бездарный бедлам, на слепое кощунство зарвавшихся неучей, наконец, отвращение к их довольству собой прорвалось страшным вихрем, потоками ливня, громами, молниями от горизонта до горизонта и кромешною тьмою. Мощной напруженной мышцей, раскинув широкие крылья, Глория без колебаний летела на город, расшвыривая на пу­ти пустые коробки прибрежных гостиниц, жестянки фабричных перегородок, трубы электростанций, высоковольтные конусы.

В полдень город накрыла тьма: стало трудно ды­шать – для судорожного вздоха не хватало воздуха, а между тем и воздух, и предметы вокруг были на­сыщены электричеством. На улицах не было никого: даже бродяги, эти одичалые городские крысы, копо­шащиеся под навесами и в нишах, облепившие собою все лавочки в скверах и парках, все незапертые подъ­езды и подворотни, – даже они предпочли спрятаться в отведенных им убежищах. Вдруг ударило ветром: закружились и понеслись коридорами улиц какие-то ящики, ветки, отломанные от полумертвых деревьев, обрывки газет, шляпы, уличный хлам. Взметнувшись, все летело, исчезая над крышами. И вот уже мощные вихри закружились по городу: лопались, как пузыри, витринные стёкла отелей и магазинов, рвались дверцы из петель, бились полуоторванные ставни, отслаива­лись от крыш листы жести, высокие шпили раскачивались на башнях. Но это была не богиня, а её вестницы: мстительные и жестокие Эринии хищными птицами кружили над городскими кварталами, отыс­кивая жертвы.

Уязвимей всего были окна. Все имеющиеся ставни были заперты и туго закручены болтами. Веранды были забиты, заставлены старой мебелью, двери завешены гардинами, плотными одеялами, окна заставлены тяжелыми плотными щитами. Окна были уязвимой пя­той – никто не выглядывал из окон.

Залив пригороды и разорив городские окраины – прибежища богатых – перехлестнувшими искусственные преграждения океанскими шквалами, Глория в ок­ружении покорных ей духов вступила в оцепенелый, оглушённый, обезумевший город. Перед ней шла сте­на всесокрушающих подручных стихий: воды, ветра, ужаса, тьмы, грома, молний, землетрясений, которых не могли вынести человеческие глаз и ухо. Люди ста­ли лилипутами, попрятавшимися в маленьких хруп­ких коробочках, нагромождённых одна на другую, дро­жали в неизвестности. Порванные электрические про­вода оборвали связь с их телепастырями, и потому никто не знал, что делать. Никто из притаивших­ся не мог и подумать о том, чтобы выйти Глории навстречу. Никто не отважился кинуть клич среди молодых и бесстрашных, потому что все отлично знали: герои и полубоги давно уже не живут среди людей. Просить же помощи у иных божеств также никто не умел, а те, кто ещё по привычке молился, бормотали свои молитвы автоматически, и молитвы их не имели веса и смысла.

Глория между тем уже шествовала по городу, простертому перед ней, дрожащему мелкой бессильной дрожью, агонией крысы. Однако в расчёты её, видимо, не входило полное уничтожение крысятника.

Позже рассказывали, что два-три обитателя верхних этажей небоскребов видели из своих окон – перед тем как загородили их кухонными столами – нечто чудесное: облик теряющейся в грозовом тумане гигантской женской фигуры, перешагивающей стоэтажные башни, как разбросанные детские игрушки. Далее, по словам очевидцев, фигура эта остановилась на центральной площади и выпустила из-под себя могучую струю, после чего как ни в чём не бывало двинулась дальше. Но чего только не привидится в ураган людям с воображением на верхних этажах небоскрёбов, кото­рые, как известно, раскачиваются и в обычную ветре­ную погоду!

Глория покинула город так же стремительно, как и пришла в него. Схлынула с улиц вода, стало свет­лее. Ветер стих, ливень неожиданно кончился. Неко­торые смельчаки выглянули на улицу, стали осматри­ваться. Меньше всего пострадали центральные районы, где смерчем вырыло огромную, наполненную до краев воронку естественного резервуара, вода в котором обладала, как вскоре выяснилось, галлюциногенными свойствами. Впрочем, это тоже могло быть плодом досу­жих фантазий и пустых слухов. Хуже всего пришлось городским окраинам. Сплющило несколько десятков легких строений: гаражей и сараев. Сбило в кучи автомобили и грузовики, многие из которых лежали на боку или вверх колесами. Вырвало с корнем де­ревья.

Глория отступила, но многие еще долго не реша­лись выходить из квартир, разбаррикадировать окна. В людях появилась какая-то пришибленность, будто они неожиданно забыли что-то важное, что заставляло их годами носиться по кругу. Другие же, напротив, сов­сем распоясались и уже никого не стеснялись. Не­которые утверждали, что за всем происшедшим стояла вовсе не жажда мести и расплаты, а простой каприз, божественный произвол, за который боги ни перед кем не подотчётны.

вернуться

на главную

вернуться