записал рудольф котликов, мысли и чувства не мои, да и тело я, признаюсь, одолжил.

ПРИТЧИ

рисунок Геннадия Новожилова

Немного эротический этюд

Рассказики о палачах

Академия

     из чулочного

     из операционно-столового

     из каблучного

     из болевого

     из плачевого

     из бельевого

Эсхатологические этюды

Притчи

Афоризмы

     Подворотня красиво провисла над темным заплеванном асфальтом, бледная лампочка небрежно лизала светом прозрачную глубину стен. Я стоял, прислонившись к углу, и ругал время, проходившее мимо.

     – Час, полтора, два… – лениво отрыгивал я. Женщина в светлом платье, сутулясь, торопилась проскочить подворотню. Я небрежно, как бы нехотя, приподнял край ее платья, откуда блеснуло розовым отсветом шелковое восходящее солнце. Она крикнула. Появился подвыпивший рабочий. Он подбежал ко мне неровно, как-то боком, и с размаху ткнул кулаком, кажется, в лицо, удар скользнул почти мимо, однако я тут же упал, чтобы не обидеть рабочего. Он смачно сплюнул, задев меня тяжелым плевком, отряхнул руки и медленно исчез между стен, на которых слабо поблескивало лицо женщины, которую я так несправедливо обидел. Заметив глухую дверь, видимо, в дворницкую, я толкнул ее и осторожно спустился по выщербленным ступенькам. За колченогим столом сидели рабочий и та женщина. Она подвинулась, и я сел рядом на скамью. Рабочий тонко похрапывал, искусно вплетая в храп рваный стон. Я допил из мутного стакана остаток гнусной жидкости и с согласия соседки робко провел кончиком негнувшегося пальца по жестким и колючим волосам влажного межножья. Пока рабочий шлялся снами, я неловко тыкался лицом в ее дрябловатое, но еще волнующее тело.

     – Ну, скоро ты? – хрипло выдавила она.

     – А что, что делать-то? – отрывисто выкрикнул я. Она больно обхватила мою голову и яростно всунула в багровую муть с протяжным стоном. Надо заметить, что голова моя имела конусообразную форму, и товарищи по школе дразнили меня морковкой. Так вот там, там, я ничего путного не разглядел, но уже нарисовал боль.

     – Ох, ах, ых, – верещал я фальцетно, при этом резко вскидывая ноги. Большой незнакомый мир открылся передо мной.

     – Мир,- подумал я, – еще ждущий своих Колумбов и Васек Дегамов.

     В коротких мгновениях снаружи я жадно вдыхал спертый воздух. Когда она откинулась в изнеможении на уже потемневший силуэт рабочего, я быстро выскользнул за дверь. Достаточно нагулявшись, я по винтовой лестнице черного хода вошел на кухню. Зажмурившись от едкого пара, натыкаясь на соседей, я прошел к нашему столу, где в чьих-то внутренностях копошилась мать. –

     Чтой-то весь липкий, где был? – она брезгливо отдернула руку от моей головы. Я выдавил происшедшее, но получил звонкую пощечину, еще и еще, решив про себя, что и отец тапочком с ноги отхлестает. Стесняясь уставившихся на нас соседей, я, не в силах сдержаться, заплакал громким басом и, размазывая по лицу жгучие слезы, отправился в нашу комнату. Плохо погулял.

на главную