ЭДУАРД ШУЛЬМАН
кратко о творческих результатах
Перекидной календарь (по Эдуарду Шульману 2008):
Перекидной календарь (по Эдуарду Шульману 2009):
Интервью с Эдуардом Шульманом журналистки Ирины Семёновой для издания "Экслибрис"
Перекидной календарь
Ноябрь
С ней что приключилось? Потеть, видишь, стала. В весе, конечно, теряет, высохла...
К докторам кинулась - руками разводят. У вас, говорят, по анализам - исключительное здоровье. Рентген показал: сто лет проживёте. Согласно же флюрографии...
А в Питере, на речке Карповке, напротив квартиры-музея, где в семнадцатом году революционные решения принимали, монастырь стоит. Там, рассказывают, Иоанн Кронштадтский служил. И по всему объёму, на красных кирпичных боках, белые кресты понаставлены.
Мелом...
Святое место. Чтобы молиться.
Девушка била поклоны, била... умаялась, упарилась и пошла через мостик передохнуть. В музее-то поутру ни души. Тихо, прохладно. Села на стульчик, сидит вся мокрая.
- Что делать? - плачется. - Кто виноват?
Тут служительница, что бюсты-статуи обметает, глазки ей и протёрла:
- Это, милая, ближние тебе подсуропили. Которые самые близкие - вот они.
А девушка - сирота. Отец от алиментов сбежал, - так и бегает. Мать умерла.
Только и знает про себя, что Русей зовут...
Воротилась в Москву. Пошла к соседке-старушке. Вдвоём они в коммунальной квартире мыкались. Так, мол, и так, Владилена Ильинична. Я к вам с детства привязана. Вы и маму мою застали. Может, и папу видели. И нет ли, скажите на милость, каких-никаких родственников, что хворость на меня напустили?..
Полотенцем бедная утирается.
- Нет, - Владилена Ильинична отвечает, - нету! А порчу, Русенька, я на тебя навела. Я, - говорит, - ведьма. И чтоб сноровку не утерять, надобна мне практика... А ты в аккурат под руку и подвернулась!
В годовщину Октябрьской революции, 8 ноября 1953 года, скончался в Париже лауреат Нобелевской премии, «последний классик» Иван Алексеевич Бунин.
Через много лет, 8 ноября 1983-го, переписал я поздний его рассказ "Тёмные аллеи", и вот что, послушайте, получилось:
Местный мезальянс
Барин полюбил дворовую, но взамен того, чтобы предъявить ей свои мужские достоинства, взялся учить русской грамоте, французскому языку и арифметике. Последняя давалась легко, и девушка перемножала в уме трёхзначные числа.
Случись тут опытная ключница, всё завершилось бы обыкновенным порядком. А так, распаливши возлюбленную глаголом aimer, барин застал её в объятиях кучера.
Молодых сгоряча обвенчали. Господин напутствовал по-отечески: плодитесь и размножайтесь. Поднявши глаза, невеста спросила: "А умножать, барин, на сколько?" Весёлый же кучер, тряхнувши кудрями, внезапно запел:
Не горюй, не плачь, детинка!
В нос попала кофеинка...
Авось, проглочу.
Герой наш вернулся в полк, храбро сражался с горцами и в крепости Грозной получил такое письмо:
Милый барин! Я убираюсь у Вас в кабинете, а меня прогоняют на скотный двор...
Милый барин! Когда Вы приедете?
Послание - на листке из учебной тетради. Ниже - спрягался тот самый глагол aimer, только по-русски:
Я люблю, ты любешь... вы любете, оне любют…
Барин исправил ошибки и распорядился слуг не менять.
Спустя полтора года непосредственно на позицию, в селение Чир-Юрт по-над речкой Сунжей, явился беспечный кучер и, повалясь в ноги, умолял сдать его хоть в солдаты. А жить с гулящей он не согласен.
Барина в аккурат ранили, свой человек оказался кстати, и тотчас отбыли они на минеральные лечебные воды.
Там произошёл эпизод, хорошо известный по классической литературе: в Кисловодске, подле источника, барин обронил кружку. Кучер-кудряш зазевался, и юная черноокая княжна метнулась помочь.
Издали наблюдал за ними одинокий поручик в мундире Тенгинского пехотного полка - низкорослый, кривоногий, с большой головой. Ничем не обнаруживая себя, вдруг улыбнулся - столь белозубо и ослепительно, что барин с княжною уставились в небеса. Но солнце и снеговые вершины были за тучами.
- К дождю! - объявил рассеянный кучер.
Увечная нога не дозволяла пеших прогулок. Княжна и барин катались в коляске по ухабистой местности. Кучер, восседая на козлах, ласково напевал:
Не тужи, не плачь, детинка!
В нос попала кофеинка...
Авось, проглочу.
- Гони! - командовал барин.
Коляска мчалась под гору, накреняясь и прыгая по камням. Княжна хватала барина за руку, закатывала глаза; дыхание пресекалось; лицо горело. Так доскакали они до церкви, до свадьбы, до имения...
Среди призванных мыть полы была и та "кабинетная горничная" - кучером оставленная жена. В меру округлившаяся, явно уже на сносях, возилась с ведром и тряпкою, подоткнувши подол и ловко двигаясь задом наперёд.
Не глядя на плавные колыхания, барин обдумывал прошение об отставке.
Смеясь и воркуя на французский манер, влетела молодая супруга и увлекла мужа в гостиную по неотложному делу - как переставить мебель. В нетерпении и настойчивости топала ножкой, от волнения уклоняясь поцеловать.
Для моциона верхом, с прошением об отставке, направился барин в губернский город, где хлебосольные родственники и казённая нерасторопность удержали его, противу ожидания, не неделю.
Воротившись в усадьбу, нашёл он жену в добром здравии, в счастливых, при светлой улыбке, слезах, струящихся, как грибной дождик, в ознаменовании натуральных признаков чаемого наследника или наследницы.
Бедовый кучер припевал да насвистывал, а брюхатая "кабинетная девка" сослана была в лесное село.
Перед тем её наказали за дерзость с непослушанием.
Чтобы не повредить будущему младенцу, настелили соломы, вырыли в земле аккуратную ямку, куда без тесноты и помехи опустили раздутый живот, и кучер, взмахнувши розгою, поучил гулёну-жену.
Не горюй, не плачь, детинка!
В нос попала кофеинка...
Авось, проглочу.
Не откладывая, в тот же день барин
выправил отпускные. Но кучер, упавши в ноги, остался при нём, а бывшая
горничная пришла за
свидетельством. Укутанная в платок, статная, как до замужества, молча
забрала "вольную" и глубоко поклонилась.
Ребёночка, говорили, будто бы скинула.
Барин опять поступил в полк.
Воевал на Кавказе, усмирял мадьяр и поляков, отличился в Крыму, пленил Шамиля, заслуженным генералом одолел турка.
Похоронил жену, пристроил детей, почти разорился... и на осенней промозглой дороге, заплутав и намаявшись, разбранившись с кудрявым седобородым кучером, наехал негаданно на трактир.
Из жилых комнат вышла хозяйка - полная, с толстой, как чёрная цепь, тяжёлой косой, которую по моде уложила короной. В длинном, до пола платье медлительно проплыла, величаво кивнула, осведомясь совершенно мужским голосом, угодила ль с обедом.
Генерал поблагодарил.
Хозяйка присела, оборотив к гостю внимательное лицо - тёмные неподвижные глаза, крупный, с горбинкою нос. От ровного дыхания шевелились над верхней губой редкие белые волоски. Своею широкой пухлой ладонью накрыла хозяйка сухую генеральскую ручку, и как после долгого пути, ощутил барин желанный покой - домашнее родное тепло...
Уже в коляске похвастался кучер, что хозяйка владеет на тракте всеми трактирами и постоялыми дворами, сама ведёт расчётные книги, не нанимая, - кучер запнулся, - бухгалтера, а доходы с расходами содержит в порядке у себя в голове... И постучал согнутым пальцем по лбу.
- Башка-то варит, а ноги опухши. - Кучер почмокал на лошадей. - Коли помрёт, капитал - завещала - мне достанется, законному... Такая напасть.
"Что ж, - с усмешкой подумал барин, - дуракам счастье!"
Вот и конец. Вы бы, говорит классик, закрутили целый роман, а я просто изложу факты.
Не тужи, не плачь, детинка!
В нос попала кофеинка...
Авось, проглочу.
Перехожу к последнему, достаточно, как сказано, длинному тексту. Прикоснусь к событиям 30 ноября 1939 года.
Из речи
Председателя Совета Народных Комиссаров
Вячеслава Михайловича Молотова
Граждане и гражданки Советского Союза!
В последние дни на советско-финляндской границе начались возмутительные провокации, вплоть до артиллерийского обстрела, приведшего к тяжёлым потерям в красноармейских частях.
Попытки нашего правительства предупредить повторение этих провокаций не только не встретили поддержки, но натолкнулись на враждебную политику... нам ответили нахальным отрицанием фактов, издевательским отношениям к понесённым жертвам, неприкрытым стремлением и впредь держать Ленинград под непосредственной угрозой.
На той войне незнаменитой
Была когда-то советско-финская война. Поэт величает её "незнаменитой".
Будем и мы держаться этого термина, а как толковать его - толкуйте сами.
Я уж не помню, как всё в точности было (моя задача - побудить вас углубиться в проблему), но вроде бы мы обратились к соседям: мол, отодвиньте границу от Ленинграда.
А те, блин, не разобрались...
Огонь!
И война начинается.
Незнаменитая.
Одна дамочка попросила одного капитана про войну рассказать. Можно, он говорит, отчего ж? Я вам, гражданочка, боевые действия в натуре изображу. Вот, стало быть, мы наступаем. Раз!.. А теперь отступаем... А теперь наступаем...
Очень энергичный был капитан. Знаете, как рыбаки на рыбалке пошучивают: удовольствие с продовольствием...
А тут - война.
Соседи - в укрытии, мы - по открытой местности...
Или, к примеру, на дерево заберётся, на сосну. А ты внизу топаешь, по просеке. А у него - винтовка снайперская.
Была там "линия Маннергейма" - по финскому маршалу. Он ещё в царской армии до генерал-лейтенанта дошёл, и русский солдат был ему отчасти известен. Ну и соорудил. Двенадцать рядов - каменные надолбы. Проволочные заграждения: где пятнадцать рядов, а где - сорок пять. Противотанковые рвы, минные поля...
А мы - на лыжах. И врукопашную.
А те - шпок, и ваших нет...
Нету наших, ясно вам?
В троллейбусе было. Ветеран вспоминает. Я, говорит, нипочём не забуду, как Финская война началась. 30-го, говорит, ноября 1939 года.
Ну и решили народ поберечь. На каком-то вроде заводе щиток выдумали. Для лыжников...
Как да что - это вы после узнаете, а покуда привозят они свою продукцию в министерство - наркомат по-тогдашнему.
Ведь что интересно?
Как одинаковые слова по-разному действуют. Министр, генерал, погоны. В восемнадцатом году и, положим, в сорок восьмом.
Не понимаете?
Ну. родителей поспрошайте. Бабушку с дедушкой, коли живые. В книжечки загляните...
- Хорошая конструкция, - нарком говорит. - Одобряю. Только свяжитесь с военными, с Куликом. Он начальник Управления, пусть и решает. А я поддерживаю.
Созвонились. Идут.
Едут на "эмочке" со своими приспособлениями.
В Ивантеевке на рынке "эмочка" стояла. Обшивка-обивка ободрана, сиденьев нет, а шофёру стул обыкновенный поставили. И всякие овощные ошмётки валяются. Загрузят по маковку, и пошла старушка!
Танк, а не машина. Подножка чуть не с полметра. Хоть автоматчиков укладывай. А на крышу - пулемёт...
Кулик был маршал. Вроде Маннергейма. Но, думаю, помоложе. И в старой армии дослужился до унтера. Была такая должность в артиллерии – фейерверкер. Вот он и был фейерверкер... Говорят, Сталин встретил его в Царицыне, в процессе известной обороны.
Или вам она неизвестная?
Ну да, вас ведь не подвергали раздельному обучению в мужской школе и не водили в кино на коллективный просмотр...
Там Жаров Михаил Иванович казака играл. У него белые хату спалили, - так он шашкою машет да покрякивает, да поплёвывает. А артист Геловани стоит у окна в штабном вагоне. Ночью. Трубку сосёт, песню слушает.
Поют где-то. На путях, что ли? Или в степи... Народ поёт. Хором. Эх, дескать, ухнем! А Сталин у окна стоит. И брови его чёрные от мыслей сдвигаются.
Было, было о чём подумать!
По нашей истории, что мы в мужской школе проходили, Колчак с Деникиным решили соединиться в Царицыне. А артист Геловани не дал - полгорода перестрелял спекулянтов всяких. Они в ресторане пировали, и тётенька перед ними дрыгалась: и я, говорит, люблю военных, военных, военных...
И года, наверное, три вся наша мужская школа тётенькину песенку напевала.
Вот какая была оборона Царицына.
А фейерверкер Кулик положение освещал. Когда начальство меняли... Ну и прибился. И в маршалы вышел. И хвалит своё болото.
А инженеры ему изобретения несут.
Ага, он говорит, ого! А ваше, хлопцы, какое сомнение?.. Кругом вояки стоят. Помощники, эксперты. Подчинённые генералы, извините за выражение. И у всех сомнение положительное. Потому что про Кулика я наврал: не начальник он Управления, а прямо-таки - заместитель наркома.
Ну что ж, говорит, доложу Клименту Ефремовичу. Глядишь, сразу и примет. Чего вам ещё приезжать? Погодите, говорит, товарищи.
Ждут.
Появляется Ворошилов. К каждому подошёл, руку подал, представился...
Ну и те, конечно, изобретатели: Иванов, Петров, Сидоров, Рабинович...
Раскидали имущество. Генералы ходят, оценивают. Це-це-це, языком цокают, ца-ца-ца! Это вы такой заслон выдумали? Крепится, и пуля отскакивает...
- Серьёзное дело, - Ворошилов говорит. - Надо с Вячеславом Михайловичем посоветоваться...
С Председателем Совета Народных Комиссаров - премьером по-нынешнему. Да ещё он по совместительству наркоминдел был - министр, блин, иностранных дел.
А ведь поди ж ты, едут! На пять часов назначено.
Тут уж "эмкой" не обойдёшься - "зис" вызывают.
Мама рассказывала, что такси до войны было двух типов - "зисы" и "эмочки". И вот я всегда норовил покататься на "зисе", как всё равно чуял, что поездить на нём не удастся.
Для большого начальства машина... На Воздвиженке отдыхают. Против метро. От угла недалёко.
И шофёры в костюмах. Непьющие. Газетку листают.
На сто первом "зисе" работал когда-то мой инструктор Худяков. И по великой любви повесил на заднее стекло розовенькую тряпочку. А хозяин как рявкнет: что я, девок, что ли, вожу? сыми!.. И Худяков ещё пуще залюбил начальство.
Молотов - человек невоенный. От Ворошилова информацию получает. Тому, если что, Кулик подсказывает. Кулику - нарком броневой. Наркому - начальник главка. И директор завода тут. При нём - конструкторы.
Весом щитка интересуются, стойкостью брони, результатами испытаний. Как скоро будут их выпускать. И в каком количестве...
- Вот что, - Молотов говорит, - товарищи! Задержитесь-ка вы в Москве. Думаю, Иосиф Виссарионович захочет посмотреть эту конструкцию. А я вам сегодня вечером позвоню.
Когда-то я узнал, сколько стоила, по официальному курсу, индустриализация: подсчитали, оказывается, в таком-то году. Не в деньгах, - на золото.
Астрономы определяют расстояние между планетами световыми годами. А то чересчур огромные секстильоны получатся. По той же причине, наверное, финанситы-статистики оперируют золотым рублём. И вот вышло у них три миллиарда этих самых световых лет чистого золота. А по весу - 142 тысячи пудов. Хороший такой тяжеловесный состав в 142 вагона.
А до революции весь золотой запас
умещался в двадцать теплушек. Откуда же взяли такого лишку? Говорят -
лес рубили. Построили на берегу
бараки, привезли из других областей рабсилу и заставили добывать
пиломатериалы круглый год.
Самая золотая жила - человек. Вы да я. А есть ещё некоторые - двужильные. Вот и не спят. Обедают в очередь. На телефон смотрят...
Слушаем, товарищ нарком!
Завтра поедете в Кремль, - нарком говорит, - вас пропустят в кабинет товарища Сталина на полчаса раньше. Там никого не будет. Так что заранее всё подготовьте.
Ясно, - они говорят. Желаю успеха, - нарком говорит. Спасибо, - они говорят. Не волнуйтесь, - нарком говорит.
А руки дрожат. А ноги не держат. К самому Сталину, шутка ли! Рабинович, небось, глаз не сомкнул. Иванов храпел сильнее обычного. Петров порезался, когда брился. А про Сидорова придумайте сами.
Мой шурин спрашивает меня: зять, для чего вы пишете? Получаете денежку на своей автобазе, - вам что, мало? И главное - никакого смысла, говорит мой шурин в далёком году. Ведь это про вас, зять, сказано у знаменитого Винера, что цитируют нынче на любом перекрёстке. Есть, пишет Винер, кудесники сообщений, которым, в сущности, нечего сообщить.
Представьте себе, зять, - говорит мой шурин, чокаясь со мной за субботним столом, - лет через много на кой чёрт нужны будут ваши сведения, которые в целом-то и не ваши. А сегодня - кто узнает, что вы тут сочиняете, кроме меня?.. Выпьем, зять! У вас нет никакой перспективы.
А тех-то к Сталину провели. Не куда-нибудь, - в кабинет! Не думали, не гадали, а как подхватило-то!
Лыжи опять-таки на пол, щиток приладили... На краешке стула пристроились. И говорить-то боятся. Не в смысле страха, а в смысле высокой торжественности. Сами раскиньте: о чём в этаком кабинете?
Сталину исполнилось шестьдесят. Вошёл чётким военным шагом. Не торопился, но был деловит. Поздоровался - и сразу к щитку. Встал перед ним на колени, повертел туда-обратно, осматривает.
- Дайте автомат, - говорит.
Кулик подал...
Вернее, не так было. Как раз там нарком вооружений случился. С автоматом. Принёс образец показать. Вот и подал. А Кулик рядом стоял...
Но чтобы нового человека не впутывать, пусть уж Кулик подаст.
А на самом деле, конечно, нарком никому автомат не доверит. Из рук не выпустит...
Да нет уж давно того наркома - спит у Кремлёвской стены.
А где Кулик успокоился - смотри Военную энциклопедию, том такой-то, страница такая-то...
Герой... участник испанских событий... лишён звания... восстановлен в звании...
Сталин взял у Кулика автомат и лёг на ковёр. Лежал, как на огневой позиции, вытянувши себя на лыжах и пригибая голову. Потом просунул автомат в щель и стал целиться. Глаза сузились. Несколько раз менял положение, пристраиваясь, как стрелок. Двигал броневую заслонку, будто бы наседали с разных сторон. Вынимал ствол и снова запихивал.
Было тихо. Только лязгал металл по металлу. И коротенький человек ворочался с боку на бок, как зелёный бочоночек...
Сталин поднялся, отдал автомат Кулику и сказал:
- Щель для стрельбы нужно сместить на двадцать миллиметров. Вот здесь, - показал, - укрепить полочку. А то стрелок протянет руку за боезапасом, и плечо выйдет из-за броневой защиты. Снайпер сможет его прострелить.
Иванов, Петров, Сидоров, Рабинович быстро писали в блокнотах.
- В последнее время, - сказал Сталин, - много ранений в пах. Часто атрофируются нижние конечности. Чтобы избежать таких поражений, надо удлинить открылки и защитить эту часть тела.
К Сталину подошёл Кулик и сказал:
- Надо обязать промышленность поставить для армии... - И назвал несусветное количество щитков.
Сталин взглянул на него с каким-то пренебрежением.
- На заводах тоже большевики есть, товарищ Кулик. Они сделают столько, сколько сделать можно. И не думайте, что вы один отвечаете за вооружение армии.
Начальник Главного артиллерийского управления Кулик, - цитирую, - предложил накануне войны снять с производства 76-миллиметровую танковую пушку.
Кончаю цитировать...
И тот нарком с автоматом, которого мы не хотели впутывать, - он сам впутался. На заседании специальной комиссии объявил: "Вы, - кричит, - перед самой войной допускаете разоружение армии!"
Ну и удалили его, изолировали.
А Кулик ещё с миномётом тянул, автоматы те самые задерживал, пулемёты сократил, противотанковые ружья похерил...
Это, выходит, он виноват, что Гитлер под Москвой очутился, - Кулик виноват... Этакий, блин, козёл!
И пожав всем руки, Сталин вышел из кабинета.
Кулик подскочил к директору завода:
- Ну, сколько вы таких щитков сделаете?
- Такие делать нельзя, - директор говорит. - Слышали, товарищ маршал, много замечаний у товарища Сталина. Надо разрабатывать новую модель.
На том и порешили. Так и записали.
А тут и война Финская кончилась.
Примечания:
Фильм «Оборона Царицына» снимали под Сталинградом в 1942 году. При внезапной эвакуации бросили реквизит, и немцам достался исторический броневик с аршинными буквами: СТРАШИСЬ, КАПИТАЛ! БУЛАТ И ПУЛЕМЁТ СОКРУШАТ ТЕБЯ! Машину будто бы перетащили в Германию и демонстрировали на выставке трофейного оружия.
Геловани Михаил Георгиевич (1892 - 1956) - народный артист СССР. Играл Сталина в театре и кино. Четырёхкратный лауреат Государственной премии.
Жаров Михаил Иванович (1899 - 1981) - народный артист СССР, Герой Соцтруда.
Винер Норберт (1894 - 1964) - американский учёный.
Нарком с автоматом - Ванников Борис Львович (1897 - 1962). Согласно энциклопедии, один из организаторов оборонной промышленности, генерал-полковник, трижды Герой Соцтруда... Не сказано только: а) что сидел и б) что еврей.
Кулик Григорий Иванович (1890 - 1950). Призван на действительную службу в 1912 году. Участвовал в мировой войне. В ноябре семнадцатого сформировал красногвардейский отряд. В марте девятнадцатого руководил подавлением восстаний. Начальник артиллерии Первой Конной армии. С ноября 1926-го - начальник Артиллерийского управления. Окончил Военную академию имени Фрунзе (1932). Заместитель наркома обороны (1939). Маршал (1940).
Во время Отечественной войны командовал 54-й армией на Ленинградском фронте (август 1941-го), затем в звании генерал-майора (с марта сорок второго) - 4-й гвардейской армией (на Курской дуге). Начальник Главного управления формирования и укомплектования (1944). В мирное время - заместитель командующего Приволжского военного округа.
А заправлял этим округом генерал-полковник Василий Николаевич Гордов (1896 - 1950), совпадающий с Куликом не только годом гибели, но и днём - 24 августа.
Генералов арестовали, обвинили в намерении изменить Родине, совершить террористические акты, в групповой антисоветской деятельности. На суде ни Кулик, ни Гордов не признали себя виновными, отвергли как вынужденные (вымученные) свои показания на следствии.
Оба, однако, присуждены к расстрелу. В тот же день, 24 августа 1950 года, приговор приведён в исполнение.
Через шесть лет реабилитированы. Установлено, что дело сфальсифицировано, а признания получены незаконными методами.
Место захоронения не обнаружено.
Примечание к примечанию:
По другим данным, Василий Николаевич Гордов умер в тюрьме 12 декабря 1951 года.
А жена Кулика – Кира Симонич-Кулик - тайно, как шпионка, была арестована и расстреляна ещё перед войной (летом 1939 года).
Я углядел в телепрограмме, что 8 ноября прошла передедача «Кремлёвские похороны. Маршал Кулик». Наверное, там тоже что-ничто рассказали…
А мы, как всегда, закончим стихами:
То днём потеплеет, то ночью,
То встали, то вскрылись пруды…
И ты наблюдаешь воочью
Усилья её и труды.
Ноябрь. И ей не до смеха.
Раздела леса и сады,
Но трижды от первого снега
Остались потоки воды.
Как будто бы сила на силу,
Как будто рычаг на рычаг…
И крутит, и давит. Насилу
Осенний цветочек зачах.
Безмолвно, бесшумно, неслышно…
Вперёд, и обходом, и вспять…
Но если сегодня не вышло,
Мы завтра приступим опять.
До свидания, уважаемые зрители живого телевидения! Надеюсь, встретимся в декабре.
В издательстве «Арт Хаус медиа» вышли ТРИ книги Эдуарда Шульмана: ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ роман «Полежаев и Бибиков», сборник повестей и рассказов «Новое неожиданное происшествие» И БЕЛЛЕТРИСТИКА С ЭССЕИСТИКОЙ «ЕВРЕЙ ИВАНЫЧ» - ИСТОРИЯ СЕМЬИ И СТРАНЫ.
Справка из Интернета
Эдуард Шульман родился в 1936 г. в Минске. С 1944-го живет в Москве. В 1962-м окончил творческий вуз. При советской власти обнародовал три расскаа (в журналах «Юность», "Знамя" и "Неман", псевдоним - Эд. Шухмин). Под тем же псевдонимом (и под псевдонимом Игорь Секретарев) - в журналах "Континент" (Париж), "22" (Израиль). При «гласности» и «перестройке» - за собственной подписью – издавался в России и за рубежом (Израиль, Франция, Германия, Швейцария, США). Как прозаик, критик, эссеист - в «толстой» и «тонкой» периодике: "Огонек", "Октябрь", "Дружба народов", "Знамя", «Иностранная литература», «Итоги», «Лехаим»… Победитель сетевого конкурса "ТЕНЕТА-98" (номинация "отдельный рассказ"). Две книги переведены на французский.