ЮЛИЙ КВАРТИН
НОВЫЙ ЗАКОН ИЛИ РЕВЕРАНСЫ ПРОШЛОМУ?
(список представляет собой ссылки по которым можно перейти к соответствующим публикациям)
Проект Основ уголовного судопроизводства, разработанный во ВНИИ проблем укрепления законности и правопорядка, при детальном его рассмотрении, на мой взгляд, не то что далек от совершенства, это было бы слишком мягко сказано, а просто не состоялся. Особенно, если соизмерить его с перспективой создания в стране правового государства.
Из 66 статей, по меньшей мере, 27 требуют принципиальной переработки. Как это ни парадоксально, но во многих статьях проекта проигнорирована защита прав лиц, в отношении которых может быть возбуждено уголовное преследование. В тех же статьях, где такие права обозначены, они звучат в большей степени декларативно. О презумпции невиновности (о которой столько написано в последнее время) сказано так скупо, что это важнейшее правовое понятие фактически затерялось в частоколе статей. Странно также, что о защитнике в проекте нового документа речь почти не ведется. Его права сведены до минимума. Поэтому он воспринимается, чуть ли, не «лишним человеком» в судебном процессе.
Чем же объяснить традиционное невнимание к основополагающему понятию – презумпции невиновности? Есть ли толкование этому феномену в нашей юриспруденции? Есть! Это не просто забывчивость. И об этом надо сказать прямо: сегодня в правовых органах работают специалисты, в концепциях которых преобладает устойчивый обвинительный уклон, пагубно сказывающийся на всей правовой деятельности. И в обсуждаемом проекте ярко высветились эти обвинительные принципы. Органы суда и прокуратуры, казалось бы, обязаны, но не принимают соответствующие закону меры в целях устранения неправедного обвинительного уклона при расследовании и рассмотрении уголовных дел.
Кстати, такие обязанности не закрепляются и в проекте Основ. Поэтому, пока у нас не пришли, как в цивилизованных странах, к специальному отбору будущих работников правовых органов (психологическому тестированию и пр.) необходимо неустанно повторять прописные истины не только при осуществлении правовой пропаганды, но и в содержании правовых норм для самих работников правоохранительных органов. Только так можно положить начало перестройке отношения их сотрудников к закону. Например, нелишне было бы в ст.ст. 6, 13, 25 проекта напомнить, что все, предусмотренное в них, необходимо выполнять, непременно исходя из презумпции невиновности. Тогда и сиротливая ст. 20 будет четче и фундаментальнее определять само понятие презумпции невиновности в советском уголовном судопроизводстве.
В силу этого и ст. 2 проекта следовало бы дополнить следующим абзацем: «Виновные в незаконном привлечении граждан к уголовной ответственности, в подвержении незаконному аресту или в незаконном осуждении подлежат ответственности в соответствии с законом». Лишь тогда можно рассчитывать, что должностное лицо семь раз отмерит, прежде чем отрезать, так как будет понимать, что за необоснованное решение придется отвечать перед законом.
Теперь о правовом положении адвоката, точнее той его роли в судебном процессе, которую отводит ему проект Основ. Во все времена прокурор и адвокат соревновались на равных в состязательном процессе, были равны перед судом. Но, чем дальше, тем, фактически, все меньше прав остается у адвоката. Он в должной мере не защищен законом. Так, адвокат не может обжаловать определение суда о направлении дела на дополнительное расследование. В случае отказа или нарушения срока ответа на запрос защиты законодатель не предусматривает принятия мер к соответствующему должностному лицу.
В ст. 45 вроде бы закрепляется равенство прав участников судебного разбирательства по предоставлению доказательств. Но эти права могут остаться на бумаге, если их реально не предоставить с момента возбуждения уголовного дела. Это связано с той самой ответственностью должностных лиц, уклоняющихся от ответов на запросы адвокатов. А ведь такие ответы могут оказать решающее влияние на ход судебного разбирательства и на само решение по делу.
Далее. О тех шероховатостях, упущениях или промахах, которые содержатся в отдельных статьях проекта Основ. В ст. 15 говорится о гласности судебного рассмотрения уголовных дел. Это необходимо. Но, в то же время, ничего нет о праве сторон в процессе заявлять ходатайство о слушании дела в закрытом заседании суда. Подчас же это просто необходимо в интересах установления истины.
В ст. 24 (доказательства) в части второй не предусмотрено приобщение к делу такой «мелочи», как звукозапись, сделанной в судебном заседании в присутствии суда. А ведь это может существенно повлиять на правосудность. Практическим работникам хорошо известно, что протоколы судебного заседания далеко не всегда точно соответствуют показаниям, данным в суде. Думаю, не надо объяснять важность даже правильно поставленной запятой (классический пример: «казнить нельзя помиловать»). Приобщение к делу звукозаписи позволит объективно проверить соответствие приговора. В проекте Основ предлагается пользоваться оперативными данными, но неизвестно каким образом полученными. А тут – не место недомолвкам.
В ст. 28 о праве подозреваемого иметь защитника с момента первого допроса говорится в последней строке, как бы между прочим. Думается, что именно с этого и должна начинаться статья. О том же, что подозреваемый имеет право отказаться от дачи объяснений и показаний, вообще не сказано ничего, так же как и о нюансах, связанных с оплатой работы адвоката, других аспектах деятельности. В то же время проект Основ, предусматривает право подозреваемого, обвиняемого, подсудимого иметь защитника, не акцентирует внимание на обязанности органов суда, прокуратуры, следствия при нежелании их «подопечного» на участие в деле адвоката, реализовать этот отказ в присутствии адвоката. Не секрет же, что порой такого отказа добиваются и незаконными методами.
Статья 31 проекта, закрепляющая обязанности и права защитника, вместе с тем ограничивает деятельность адвоката, ставит его в жесткую зависимость от воли, желания лица, производящего, например, дознание. Так, задавать вопросы адвокат может только с разрешения следователя. А если он не разрешит? Как тогда осуществлять защиту? Присутствовать при сем лишь формально? Свидание и переговоры с подзащитным можно осуществлять опять же только в присутствии следователя или прокурора. Опять надзор! Вообще общение с подзащитным у нас и сейчас предусматривается, но с разрешения должностных лиц, ведущих дело, и не бесконтрольно. Не нарушение ли это элементарного права на защиту, и не пора ли сдвинуться с места? Мы постоянно говорим о расширении прав, а значит и обязанности защиты, но все время стремимся держать эти права «под колпаком». Все боимся, как бы чего не вышло. А ведь, по сути, бояться следует только одного: оказаться некомпетентными. Компетентность позволяет каждому контролировать себя и помогать коллеге в поисках истины.
Статья 34 предусматривает за следственными органами КГБ компетенцию по делам об организационной деятельности, направленной на совершение особо опасных государственных преступлений. Каких именно? Для разработчиков проекта Основ, это, видимо, не существенно. Но тогда возникает возможность трактовать свою компетенцию удобно и выгодно тем, кому она будет принадлежать. Опять оставляются лазейки. За следователями прокуратуры закрепляется обязанность производства предварительного следствия по уголовным делам особого общественного значения.
Что конкретно подразумевается под этим понятием? Необходимо уточнение.
Статья 36 разграничивает полномочия следователя. Но опять конкретные должностные лица, которые принимают те или иные решения, визируют документы, подготовленные следователями, а, стало быть, надзирают за их деятельностью, остались в тени. Отвечать, судя по всему, опять будет «стрелочник». Полагаю, что крайне необходимо законодательно закрепить ответственность за такое «теневое» влияние на ход следствия. В случае, если решение о направлении следствия и о производстве следственных действий принимается по санкции (согласию) прокурора, ответственность за их законное и своевременное проведение обязан нести давший санкцию (согласие) прокурор. Кроме того, нельзя допускать произвола и в том случае, когда следователь по тем или иным причинам не согласен с мнением прокурора и вынужден обращаться к вышестоящему должностному лицу или органу за разрешением конфликта. Авторы проекта Основ предлагают такой произвол узаконить путем права вышестоящего прокурора поручить дальнейшее производство следствия по делу другому следователю. В интересах объективности этот вопрос надлежало бы рассматривать, например, какой-либо независимой конфликтной комиссией, созданной из незаинтересованных должностных лиц.
Своеобразное давление на обвиняемого дает возможность оказывать и ст. 39. Так, разработчики проекта считают, что нет необходимости засчитывать время ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела в срок содержания обвиняемого под стражей. Тем самым будет нарушено одно из основных прав на защиту: тщательное изучение материалов дела с целью подготовки к всесторонней квалифицированной защите.
Или возьмем такой щепетильный момент. Нередко родственники и другие заинтересованные персоны не имеют сведений о задержании известного им лица. Статья 40 предусматривает обязанность органа дознания или следователя уведомить семью задержанного. Но эту обязанность явно нужно рассматривать конкретнее. Уведомлять надо и тех, кого укажет задержанный.
В ст. 43 говорится о праве участников процесса принять участие в распорядительном заседании суда, но ничего не сказано об обязанности суда своевременно известить участников процесса о нем. Адвокат подчас оказывается в неведении, а его участие могло изменить весь дальнейший ход судебного заседания.
Статья 49 опять ярко высвечивает ущемленность прав адвоката, близорукость, узость подхода к его роли в процессе. Адвокату вроде бы предоставляется право «выявлять обстоятельства, оправдывающие подсудимого или смягчающие его ответственность». В то же время умалчивается о его праве наравне с прокурором участвовать в исследовании доказательств, высказывать мнение по возникающим во время судебного разбирательства вопросам, по поводу применения закона и меры наказания в отношении подсудимого. Вовсе неоправданные ограничения.
В ст. 60 не предусмотрена необходимость извещения адвоката о рассмотрении дела в порядке надзора, где участие адвоката столь же необходимо, как и прокурора. Однако участие прокурора обуславливается, а адвоката – нет. В ст. 61 не уточняется критерий оценки «существенного нарушения уголовно-процессуального кодекса». Оценка дается на откуп субъективному мнению должностного лица, решающего в кассационном или надзорном порядке судьбу дела? Но ведь за судьбой дела стоят судьбы людские!
В итоге следует сказать, что проект Основ требует еще серьезной доработки. Ряд его статей направлен не столько на защиту прав граждан, сколько, фактически, против них. Необходимо к тому же все вопросы решать комплексно, если так можно выразиться, состыковывать с другими законами (УК, УПК, ИТК и т.д.). В противном случае каждый новый закон будет входить в противоречие с уже принятым. Вероятно, законы страдают многими недостатками и потому, что к их разработке слабо привлекаются практические работники, в частности, адвокаты.
1990 г.